В период восточного похода Святослава Византия хранила полное молчание. А это, очевидно, значит, что, предпринимая поход на Восток, и прежде всего против Хазарского каганата, Святослав имел за спиной благожелательный нейтралитет империи, считавшей со времен Романа I Лакапина, и особенно Константина VII, каганат одним из своих противников в Северном Причерноморье.

Таким образом, восточный поход Святослава был предпринят с учетом сложившейся к тому времени международной обстановки, опирался на статьи договора 944 года о военном союзе между Русью и Византией. Сквозь бедные сведения источников все же просматриваются контуры дипломатических шагов, с помощью которых Святослав стремился облегчить проведение военных операций, прочно овладеть захваченными территориями. С этой целью он, как нам представляется, не стал подчинять вятичей власти Киева, проходя через их земли в 964 году, организовал управление в Поволжье и Приазовье на основе договора с местным населением и предположительно же вступил в военный союз с ясами и касогами, привел их отряды в район Киева. Лишь после этого пришло время для покорения вятичей.

“Повесть временных лет” сообщает о том, что в 966 году “вятичи победи Святославъ, и дань на нихъ възложи”.

Со времен В. Н. Татищева в отечественной историографии сложилось мнение, что это был второй поход на вятичей, которые были покорены еще в 964 году, затем, после ухода Святослава в Хазарию и на Северный Кавказ, восстали и были наказаны по заслугам в 966 году.

С этим можно было бы согласиться, если бы были данные о том, что в 964 году Святослав действительно покорил вятичей. Однако в источниках нет даже намека на это. Вслед за известной фразой “Хочю на вы ити...” идет рассказ о вполне мирной встрече Святослава с вятичами, и лишь потом сообщается о его военном нападении на хазар.

Подобная последовательность событий, изложенных в летописи, говорит лишь о том, что никакого похода Святослава против вятичей в 964 году не было. В преддверии предстоявших боев с буртасами, булгарами и хазарами большую важность представляли для него спокойный, дружелюбный вятичский тыл, наличие благоприятных политических условий. После победоносного похода на Восток судьба вятичей была решена, и это самое восточное из славянских племен подчинилось Киеву. На вятичей была возложена дань, как ранее на древлян, радимичей и другие восточнославянские племена.

Обстановка на Балканах в середине 60-х годов Х в.

В то время как Святослав воевал на Востоке и пытался закрепить за собой захваченные земли Приазовья и Поволжье, на Балканах назревали события, которые имели прямое отношение к утверждению Руси в восточной части Северного Причерноморья.

В 966 году между Византией и Болгарией разгорелся конфликт, причина которого по-разному трактуется в источниках.

Настоящие причины болгаро-византийского конфликта кроются во всем строе отношений Византии и Болгарии в середине Х века, а также во взаимоотношениях Болгарии с Русью. В балкано-черноморском треугольнике Византия - Болгария - Русь мы и должны искать истоки обострения отношений Болгарии с империей к середине 60-х годов Х в.

Долгий и кровавый конфликт между Византией и Болгарией был прекращен после смерти неистового воителя, ненавистника Константинополя - царя Симеона. Болгаро-византийский договор 927 года положил начало мирной полосе в отношениях между двумя государствами. Внучка Романа I Лакапина Мария, ставшая женой болгарского царя Петра, отправилась в Преславу. Империя обязалась по-прежнему выплачивать дань Болгарии, которая на сей раз была облечена в форму выплаты на содержание византийской принцессы.

Однако эти мирные отношения не устранили глубоких противоречий между Византией и Болгарией, существовавших долгие десятилетия. Болгарское царство по-прежнему оставалось для Византии опасным противником на Балканах, и основной целью византийской политики в этом регионе являлось дальнейшее ослабление Болгарии. Эту точку зрения, за исключением, пожалуй, болгарского историка Н. П. Благоева, считавшего, что с 927 по 967 год отношения двух государств были дружественными, отразили в своих трудах многие исследователи, в том числе болгарские ученые М. Д. Дринов и В. Н. Златарский, советские историки М. Н. Тихомиров и М. В. Левченко, англичанин А. Стоукс. Они отметили, что, сохраняя внешне дружественные отношения с Болгарией, Византийская империя с каждым десятилетием привносила в эти отношения все большую долю диктата, все больше вмешивалась во внутренние дела Болгарии, поддерживая провизантийскую партию при болгарском дворе, в возрастающих масштабах осуществляя свое влияние в Преславе.

Этому процессу способствовало военное усиление Византии со второй половины Х века и одновременное экономическое и политическое ослабление Болгарии. Византия 50—60-х годов уже мало напоминала империю Льва VI, которая сгибалась под одновременным военным напором арабов, Симеона Великого, Руси. Арабский халифат вступил в полосу феодальной раздробленности и не представлял собой прежней силы, Русь была замирена договором 944 года и стала союзником империи.

К 60-м годам Х в. Византия обладала превосходной армией, ядро которой составляли закованные в броню всадники; Никифор Фока перешел к активному наступлению на арабов. Он отвоевал у них Кипр, захватил ряд крепостей в Киликии, отказался платить дань сицилийским арабам и, хотя потерпел фиаско в попытках овладеть Сицилией, предпринял во второй половине 60-х годов мощное наступление в Сирии.

Болгария, напротив, вступила в пору тяжелого кризиса, вызванного, как это показали ученые-марксисты, началом феодальной раздробленности страны. Развитие боярского землевладения содействовало появлению политического сепаратизма, приводило к обнищанию крестьянских масс, созреванию в народной среде оппозиционных настроений, вылившихся, в частности, в движение богомилов. В связи с этими процессами внутреннее состояние Болгарии становилось крайне неустойчивым. Правительство Петра-Сурсувула стремилось вести Болгарию в фарватере византийской политики. Болгарская правящая верхушка привязала страну к византийской внешней политике, являлась проводником византийского церковно-политического и культурного влияния. Крутой поворот произошел в отношениях между Болгарией и Русью. Если в период правления Симеона Русь и Болгария не раз почти одновременно выступали против империи, а после русско-византийского договора 907 года Русь сохраняла нейтралитет в ходе борьбы между Византией и Болгарией, то события 941 -944 годов показывают, что Болгария помогала империи против Руси в начавшемся русско-византийском конфликте. Это выразилось, в частности, в том, что болгары предупредили Константинополь о русском нашествии.

Однако нет оснований полагать, что провизантийскую политическую линию Петра-Сурсувула, обозначившуюся с конца 20-х годов Х в., целиком поддерживали правящие круги страны. Что касается настроений народных масс, то едва ли будет ошибочным предположить, что длительные войны Болгарии с Византией, давние экономические и культурные связи Болгарии с Русью способствовали тому, что в болгарском обществе сильны были антивизантийские и прорусские настроения. Это ярко проявилось во время событий на Балканах на рубеже 70-х годов Х в.

Антивизантийская политика, проводившаяся Симеоном и его сподвижниками, оставила свои следы, и, кроме того, не ушли с политической арены Болгарии люди, ее осуществлявшие. Развитию антивизантийских тенденций в стране способствовали также постоянные расхождения экономических и политических интересов двух феодальных государств. И не случайно уже с момента своего появления новая линия болгарского правительства встретила активное сопротивление боярской знати, сподвижников Симеона. Это сопротивление нарастало по мере усиления политического сепаратизма, феодальной раздробленности страны.

Сначала против Петра выступили его братья. Во главе заговора стояли вельможи, проникнутые идеями покойного царя и недовольные политикой его преемника. В 931 году началось восстание в Сербии, которой управлял ставленник Симеона - Чеслав. Феодальные смуты потрясали страну.

Таким образом, уже в применении к этому времени было бы неверным говорить о политически единой Болгарии, о единой болгарской внешней политике. В среде господствовавшей верхушки складывались различные группировки, позиции которых укреплялись по мере того, как развивалось феодальное землевладение, а центральная власть ослабевала. Осуществление правительством Петра провизантийской линии встречало скрытое или явное сопротивление, имевшее прочные корни среди народа и части боярства.

В Константинополе внимательно следили за этими процессами и всячески поощряли политические распри в Болгарии, совершая, на первый взгляд, парадоксальные шаги. Греки тайно поддерживали антиправительственные выступления Симеоновых сыновей против старшего брата, вполне лояльного империи. Поддержку со стороны империи нашел и сербский правитель Чеслав: Византия способствовала отделению Сербии от Болгарии.

Истинное отношение греков к Болгарии тех лет выражено в труде Константина Багрянородного “Об управлении государством”, где он назвал болгар “богомерзким народом”. Он преподал своему сыну и преемнику наставления, каким образом можно вредить Болгарии". Столь же негативные оценки получили в этом сочинении другие явные или потенциальные противники империи, и среди них в первую очередь Русь, Хазария, угры. Тем самым Константин VII как бы обозначил ряд государств, с которыми Византии надлежало вести неустанную борьбу.

В Киеве также внимательно наблюдали за эволюцией болгарской политики, и реакция на эту перемену была самая острая. В 944 году, по свидетельству “Повести временных лет”, Игорь, заключив перемирие с Византией, “поволе печенегомъ воевати Болъгарьску землю”. Таков был ответ Руси на враждебные действия Болгарии во время русско-византийской войны 941—944 годов.

Этот факт определенно отражает новые отношения Руси и Болгарии. Вместо прежнего дружественного государства Русь в 30 - 40-х годах Х в. столкнулась с враждебной провизантийской политикой слабеющей, но еще достаточно сильной балканской державы, которая испокон веков контролировала русские торговые пути вдоль западного берега Черного моря через низовые дунайские города вплоть до византийской границы. Объединение Болгарии с печенегами могло представить серьезную опасность для Руси с юго-запада, поставить под вопрос существование русских форпостов в устье Днепра, на Белобережье.

Политику Византии, Болгарии и Руси на Балканах и в Подунавье во многом определял венгерский фактор. В 30—50-х годах Х в. угры вели длительную и упорную борьбу с Византийской империей. Византийские хронисты - продолжатель Феофана, продолжатель Георгия Амартола, Лев Дьякон и др. сообщают о походах угров на Константинополь в 934 - 959 годах, об их набегах на Фессалию в 943—961 годах и об их ударах по союзной Византии Болгарии в 961—970 годах. Вслед за византийцами об этом же говорит и “Повесть временных лет”. Русский летописец сообщил о первом приходе угров под Царьград в 934 году, о захвате ими Фракии и об их нападении на столицу империи в 943 году, в период русско-византийской войны ". Обращает на себя внимание антивизантийская активность угров именно в период обострения русско-византийских отношений со второй половины 30 - первой половины 40-х годов Х в. Так Русь взамен потерянного традиционного союзника в борьбе с Византией - Болгарии приобрела нового потенциального союзника в лице угров. Мы не можем определенно сказать, что в начале 40-х годов Х в. существовал военный союз между Русью и венгерскими вождями, но факт почти одновременного похода на Константинополь угров (943 г.) и Игоря (944 г.) заслуживает внимания, особенно если учесть, что применительно к последней дате мы имеем первое в летописи известие о выступлении русского войска в поход совместно с союзниками - печенегами.

Идя на Византию, угры неизменно проходили по территории Болгарии. Болгарское правительство пыталось препятствовать этому, о чем, в частности, говорит попытка Болгарии заключить против угров союз с германским королем Оттоном I. В этом же году стремление угров направить свою экспансию на Запад натолкнулось на сопротивление германского государства. Оттон I разгромил венгерское войско на Лехском поле у Аугсбурга, после чего венгерские вожди с еще большей энергией повели наступление на Балканском полуострове. В результате правительство Болгарии заключило с венгерскими вождями договор, обеспечивающий уграм проход по территории Болгарии к границам Византии при условии мирного отношения к болгарскому населению.

Такими мы и застаем венгеро-болгаро-византийские отношения в тот момент, когда, согласно сообщению Скилицы, Никифор Фока потребовал от царя Петра воспрепятствовать военным рейдам угров к югу от Дуная. Он, как свидетельствует Скилица, “направил болгарскому царю Петру письмо, чтобы тот не разрешал туркам (уграм.-А. С.) переправляться через Истр (Дунай. - А. С.) и причинять вред ромеям. Поскольку Петр не обращал внимания на эту просьбу и всячески обманывал греков, Никифор...” - и далее следует история о посылке патрикия Калокира к Святославу, с тем чтобы побудить его выступить против Болгарии.

По поводу этой записи в историографии высказывались различные мнения. Одни историки считали, что угры действовали заодно с болгарами, другие полагали, что у Болгарии просто не хватало сил препятствовать венгерским рейдам. И лишь не было сделано предположения о том, что политика Болгарии в отношениях с уграми была столь же неустойчивой и противоречивой, сколь противоречивым и неустойчивым было состояние ее центральной власти, допускающей постоянные колебания, раздираемой борьбой про- и антивизантийских группировок. К тому же к середине 60-х годов все более очевидной становилась глубина антиболгарской политики империи, стремившейся раз и навсегда покончить с уже надломленным врагом. В этих условиях определенные круги Болгарии не могли отказаться от антивизантийских действий и, видимо, способствовали венгерским рейдам. Мы хотим обратить внимание на то, в каком тоне передал Скилица историю конфликта. Он указал, что Петр не обращал внимания на требования константинопольского двора, обманывал греков. В то же время с середины 60-х годов не отмечено враждебных действий угров в отношении самих болгар. Вывод здесь может быть только один: политика Болгарии в отношении давнего венгеро-византийского конфликта была непоследовательной, противоречивой, испытывавшей на себе влияние различных группировок в болгарской правящей верхушке.

Кроме того, мы имеем сообщение Яхьи Антиохийского о том, что болгары, воспользовавшись отвлечением византийских сил на сирийский фронт, опустошили окраины византийских владений. Этот факт указывает на определенные антивизантийские настроения, которые, видимо, временами брали верх в Преславе. И здесь мы не видим единой линии в болгарской политике, о которой писали Дринов и Благоев.

Для более полной характеристики отношений между Византией и Болгарией 60-х годов необходимо иметь в виду и факт политического наступления империи на Преславу после смерти царицы Марии. Когда Петр попытался возобновить мирный договор 927 года, греки согласились на это при двух условиях: если сыновья Петра Борис и Роман явятся в Константинополь в качестве заложников и если Болгария обязуется не пропускать угров через свою территорию к границам Византии.

Открытый разрыв мирных отношений между двумя странами произошел в 966 году. Болгарское посольство, явившееся в Константинополь за данью, было с позором изгнано из страны. Скилица и Зонара считают, что поводом к разрыву отношений явилось невыполнение болгарским правительством обязательства препятствовать венгерским набегам на Византию. Вслед за этими событиями Никифор Фока направляет сына херсонесского стратига Калокира к Святославу с тем, чтобы побудить его к выступлению против Болгарии.

Лев Дьякон писал, что Никифор Фока заявил послам: “Ужасное постигло бедствие ромеев, если они, победители всех неприятелей, должны теперь платить дань, как невольники, бедному и гнусному народу скифскому”. Эта характеристика болгар, которые, как и руссы, названы “народом скифским”, вполне соответствует отношению к ним Константина VII и еще раз говорит о том, что византийский хронист постарался, видимо, реально отразить общее враждебное отношение к Болгарии, господствовавшее в византийских правящих кругах в середине 60-х годов Х в., и, конечно, усилившееся в период правления Василия Болгаробойцы, при котором создавал свою “Историю” Лев Дьякон.

Император двинул войска к болгарской границе, на пути овладел всеми пограничными городами, а потом повернул вспять, так как опасался воевать в малодоступных и незнакомых местах. Пройти через Балканы Никифор Фока не решился. Византийский император почтил достоинством патрикия Калокира и направил его к Святославу, “чтобы он, раздавши тысяча пятьсот фунтов (15 кентинариев) врученного ему золота, привел их (руссов. - А. С.) в землю мисян для ее завоевания”. Тот поспешно отправился в путь, явился к русскому князю, “подкупил его дарами, очаровал лестными словами” и убедил выступить против болгар с великою ратью с тем условием, чтобы, “покоривши их”, удержать их страну “в собственной власти”, а ему содействовать в завоевании Византийской империи и получении престола. В свою очередь Калокир якобы обещал Святославу предоставить за это “великие, бесчисленные сокровища из казны государственной”.

Скилища отметил, что Калокир был послан с богатыми дарами, чтобы заставить Святослава выступить против “мисян”. А в это время Никифор Фока включился в борьбу с арабами: отослал флот в Сицилию, а сам во главе сухопутной армии ушел в Сирию и осадил Антиохию.

Так была создана версия о том, что Калокир побудил Русь начать войну против Болгарии, с тем чтобы сокрушить болгар русскими руками, о дальнейшем просчете Никифора Фоки, пригласившего руссов в Болгарию, о попытке исправить допущенную ошибку и т. д. Долгое время, как мы видели, именно эта точка зрения, сформулированная византийскими хронистами, а потом перекочевавшая в Никоновскую летопись, в “Историю” В. Н. Татищева и другие исторические труды как в России, так и за рубежом, была основополагающей.

Однако позднее В. Н. Златарский, М. Н. Тихомиров, М. В. Левченко, В. Т. Пашуто, А. Стоукс, советские и болгарские авторы обобщающих трудов по истории Болгарии высказали иную мысль: сын херсонесского стратига должен был предотвратить натиск Святослава в районе Северного Причерноморья, в первую очередь отвлечь его от византийских владений в Крыму; взамен этого империя согласилась не препятствовать Святославу в его попытках овладеть Нижним Подунавьем. Ф. И. Успенский даже считал, что это была попытка направить Болгарию против Руси и тем самым обеспечить себе свободу рук в борьбе с арабами.

Для ответа на вопрос, в чем же был смысл миссии Калокира, необходимо уже в свете развивающегося болгаро-византийского и венгеро-византийского противоборства обратиться к событиям в Северном Причерноморье и напомнить известный факт, исходя из которого ученые и высказывают мысль о том, что главной заботой империи в 966 - 967 годах было во что бы то ни стало оградить Крым от русского натиска. Мы имеем в виду сообщение Яхьи Антиохийского.

Арабский хронист записал, что византийский император отправился походом на болгар “и поразил их и заключил мир с руссами - а были они в войне с ним - и условился с ними воевать болгар и напасть на них”.

В этом сообщении по существу изложена та же канва событий, что и в византийских хрониках: говорится о походе Никифора Фоки против болгар, о его победах над ними о заключении с Русью договора, допускающего появление русского войска в Болгарии. Лишь одну новую деталь сообщает арабский автор - о войне Руси и Византии в этот период, о заключении между ними мира, одним из условий которого явилось согласие Руси напасть на Болгарию. Анализ источников показывает, что это сообщение арабского автора не является единственным. Оно подкрепляется рядом других исторических фактов.

Прежде всего мы обращаемся к русско-византийскому договору 971 года, в котором от имени Святослава записано: “Яко николи же помышлю на страну вашю, ни сбираю вой, ни языка иного приведу на страну вашю и елико есть подъ властью гречьскою, ни на власть кор-суньскую и елико есть городовъ ихъ, ни на страну бол-гарьску”. Здесь четко определены три страны, на которые Святослав обязался не нападать впредь: владения непосредственно Византийской империи, Херсонес, Болгария. Как известно, и с Византией и с Болгарией Русь в исследуемый период действительно вела войны. Но как объяснить обязательство, касающееся Херсонеса? Эта крымская колония империи стояла в одном ряду с Византией и Болгарией, хотя византийские хронисты молчат о войне Святослава против Херсонеса и о конфликте по этому поводу между Византией и Русью. Нельзя здесь пренебрегать и сообщением весьма осведомленного автора Летописца Переяславля-Суздальского, который, говоря об окончании балканской кампании Святослава и заключении русско-византийского мира, отметил, что русский князь заключил мир “съ цари греческими и съ корсунци кляхся и оутвердихъ”. Как видим, из всего известного ему договора 971 года автор этого летописного свода взял основное сообщение - о мире Руси с Византией и Херсонесом. Думается, что такой выбор не случаен. В подтексте этого сообщения заключена мысль о военных действиях, имевших место между Русью и Херсонесом.

Еще один многозначительный факт. Лев Дьякон в своей “Истории” трижды упоминает Боспор Киммерийский, то есть район нынешней Керчи, где якобы давно закрепились руссы. Так, в первом случае, рассказывая о переговорах послов Иоанна Цимисхия со Святославом, он сообщает о заявлении греков, “чтобы он (Святослав -А. С.), получив обещанную Никифором награду по случаю похода против мисян, возвратился в свои области, к Киммерийскому Боспору”.

Вспоминая неудачный поход Игоря на Византию, Лев Дьякон записал, что Игорь бежал в Боспор Киммерийский. И еще раз Лев Дьякон возвращается к мысли о принадлежности Таманского полуострова Руси. Сообщив о подготовке Цимисхия к борьбе со Святославом в 971 году, хронист записал, что император приступил к созданию флота, который бы блокировал руссов в Доростоле со стороны Дуная и не позволил бы им уйти “в свое отечество к Киммерийскому Боспору”.

В понимании греческого историка Боспор Киммерийский находился под контролем Руси уже с конца 30 - начала 40-х годов Х в., а применительно к 60-м годам Лев Дьякон вообще называет Таманский полуостров “областью”, “отечеством” руссов. Таким образом, владения Руси подошли вплотную к крымским владениям Византии.

Мы не можем не связать такого укрепления Руси в восточной части Крыма с ее успехами в борьбе с Хазарией и на Северном Кавказе, с попыткой прочно утвердиться в захваченном районе.

Аналогичная ситуация складывалась и на Западе. Следует напомнить, что, согласно русско-византийскому договору 944 года, Русь обязалась не зимовать в устье Днепра, на Белобережье, хотя империя и согласилась признать этот район сферой влияния Руси. Византия противодействовала созданию русских военных форпостов на Черноморском побережье, откуда руссы могли как совершать набеги в районы Крыма, так и готовить новые походы на Балканы и Византию. Однако, как показало дальнейшее развитие событий, эта статья договора 944 года была Русью со временем нарушена. Ее не удовлетворило компромиссное решение вопроса о днепровском устье - разрешение оставаться здесь лишь до зимы.

Наконец, посланы были (1253 и 1254 гг.) от папы всем государствам средней и восточной Европы призывы о крестовом походе против татар на помощь Даниилу.

Рассчитывая на помощь Запада, Даниил начал деятельно подготовляться к борьбе с монголами: собирать войска и деньги, укреплять города, населять их (7), возвеличивать власть свою.
В 1255 г. в гор. Дрогичине Даниил короновался присланною ему от папы королевскою короною.
Даниилу нужна была однако не только корона, а прежде всего военная помощь. Помощь эта не приходила: призывы папы остались без последствий. Тогда Даниил прервал с папою сношения.
Между тем надвигалась гроза с Востока. Даниил увидел, что не в силах справиться с этою грозою - предотвратить начавшееся опустошение своей земли татарами. Ему пришлось уступить и бросить все свои мечты. По требованию приднепровского татарского баскака Куремсы Даниил приостановил все свои военные приготовления против татар и срыл укрепления волынских городов (1261).
Через несколько лет после того Даниил умер (1264). Вся "большая политика" его таким образом кончилась неудачею; он имел успех только в "малой политике" - борьбе с непосредственными соседями литовцами, которых против него не поддерживали ни монголы, ни крестоносцы - латиняне.
Даниил разменялся на повседневные политические мелочи и упустил из рук главные нити исторических событий.

Он выиграл несколько отдельных сражений, но проиграл самое главное - Православную Россию.
Результатом его политики были долгие века латинского рабства юго-западной Руси.
Не прошло и ста лет после смерти Даниила, как вся его отчина - Галицко-Волынская земля - была расхватана соседями: уграми, поляками, литовцами. Латинское рабство в отдельных частях Руси не изжито было до наших дней - до начала мировой войны 1914 г., а ныне, кажется, возобновилось все в той же многострадальной Волынской земле с прежнею тяжестью или даже тяжелее прежнего...
Полную противоположность деятельности Даниила Романовича представляет собой деятельность Александра Ярославича.

С гораздо меньшими историческими данными Александр добился больших и несравненно более прочных политических результатов. Шумная и блестящая эпопея Даниила Галицкого прошла впустую. Глубокая и настойчивая политическая работа Александра Невского привела к великим следствиям.
Даниил имел в своем распоряжении исключительно благоприятные историко-географические силы: несравненный плацдарм в сердце средней Европы; используй Даниил с тыла поддержку монгольской силы, он достиг бы результатов совершенно непредвиденных и необыкновенных. Он мог бы прочно утвердить Русь и Православие в восточной и средней Европе.

Александр наоборот имел данные историко-географические из рук вон плохие. Северо-западный угол европейской России не открывал перед ним широких международных перспектив. Но если Александр мало мог приобрести, он мог очень много - если не все - потерять. Он мог потерять не только "окна в Европу" - Новгород и Псков: речь шла о самом существовании Руси, ее культуры и самобытности, о срединном очаге этой культуры. Предстояло поддержать живую энергию русской культуры - Православие - и обеспечить сохранность основного уже в то время источника этой энергии - родины русской народности. Если бы латинский Запад разгромил Новгород, Псков, Тверь - могло бы оказаться, что остаток северо-восточной Руси был бы уже слишком слаб для самостоятельной жизни, мог бы вовсе раствориться в татарской стихии, а не ее претворить в себя (как это произошло затем в действительности).

Историческая задача, стоявшая перед Александром была двояка: защитить границы Руси от нападений латинского Запада и укрепить национальное самосознание внутри границ.
Для решения той и другой задачи нужно было отчетливо сознавать и глубоко чувствовать - инстинктом, нутром, так сказать - исторический смысл своеобразия русской культуры - Православие.
Спасение Православной веры и было основным камнем политической системы Александра. Православие для него не на словах, а на деле было - "столп и утверждение истины".
Раз основа была неколебимая и прочная - Александр уже не боялся искать любых исторических союзников, чтобы эту основу утвердить.

Глубоким и гениальным наследственным историческим чутьем Александр понял, что в его историческую эпоху основная опасность для Православия и своеобразия русской культуры грозит с Запада, а не с Востока, от латинства, а не от монгольства. Монгольство несло рабство телу, но не душе. Латинство грозило исказить самое душу.

Латинство было воинствующей религиозною системою, стремившеюся подчинить себе и по своему образцу переделать Православную веру русского народа.

Монгольство не было вовсе религиозною системою, а лишь культурно-политическою. Оно несло с собою законы гражданско-политические (Чингисова яса), а не религиозно-церковные.
Мы привыкли ставить знак равенства между понятиями татарин и мусульманин, но первоначальная монгольская волна отнюдь не была мусульманскою. Лишь через сорок лет после битвы на Калке хан Золотой Орды Берке принял мусульманство (ок. 1260). Но сам Берке был лишь местною властью, областною, а не имперскою. Он подчинялся Великим Ханам Монгольским (своим двоюродным братьям): Менке, а после смерти этого последнего - знаменитому Кубилаю, мудрость и терпимость которого так прославляет Марко Поло.

Основным принципом Великой Монгольской Державы была именно широкая веротерпимость, или даже более - покровительство всем религиям. Первые монгольские армии, которые создали своими походами мировую монгольскую империю, состояли преимущественно из буддистов и христиан (несториан). Как раз во времена князей Даниила и Александра монгольские армии нанесли страшный удар мусульманству (взятие Багдада, 1258 г.)

Именно отсюда проистекало то принципиально сочувственное отношение ко всякой религиозно-церковной организации, которое составляет такую характерную черту монгольской политики и которое удержалось потом в значительной степени даже в мусульманской Золотой Орде.
В частности, и Православная церковь в России сохранила полную свободу своей деятельности и получала полную поддержку от ханской власти, что и было утверждено особыми ярлыками (жалованными грамотами) ханов.

С этой стороны Александру Невскому не только не нужно было опасаться монголов, но он мог рассчитывать даже на их помощь. Поэтому и подчинение Александра монголам не было чисто механическим, только вынужденным. Александр видел в монголах дружественную в культурном отношении силу, которая могла помочь ему сохранить и утвердить русскую культурную самобытность от латинского Запада.

Вся политика подчинения монгольскому Востоку была, таким образом, у Александра не случайным политическим ходом, как у Даниила, а осуществлением глубоко продуманной и прочувствованной политической системы.

Душевным качествам Александра соответствовали телесные. "Бе же розрастом (ростом) велик зело, красота же лица его видети, яко Прекраснаго Иосифа, сила же его бе, яко часть от силы Самсоновы, глась же его слышати, яко труба в народе; храбрость же его - яко Римскаго царя Веспасиана".
Александр Ярославич сел на княжеский стол перед самым монгольским нашествием. В 1236 г. князь Ярослав, отправившись походом из Новгорода на Киев, посадил сына князем в Новгороде. В Новгороде сидел Александр и во время первого монгольского нашествия на Русь зимою 1237-1238 гг. Как известно, в это первое нашествие татары до Новгорода не дошли. "И тамо дойти поганым возбрани некая сила божественная, - говорит Степенная Книга,- и не попусти им ни мало приближитися не токмо ко пределам Великаго Новаграда, но идеже и инде прилучится им тогда пребывати и воиньствовати супротивных и враждующих Литву и Немец".

Тем не менее, и Новгород с остальными русскими городами и землями вошел в подчинение татарской власти. В 1239 г. отец Александра Ярослав должен был лично ехать в Орду для выражения покорности. Батый принял его с "великою честью" и сказал: "Ярославе! буди ты старей всем князем в русском языце (народе)". Сына Константина Ярослав отправил в Азию в ставку Великого хана. (9)
Под прикрытием монгольского мира на Востоке другой сын Ярослава Александр в эти именно годы блистательно отбивал все нападения с Запада.
Как было уже сказано, в июле 1240 г. шведский ярл Биргер, побуждаемый папою на крестовый поход против неверных (т.е. православных), высадился на берегах Невы. Услыхав об этом, Александр, по словам древнего жития (10) "разгорелся сердцем, вниде в церковь святыя Софьи (в Новгороде), поде на колену перед олтарем, нача молиться со слезами... и восприим Псаломную песнь рече: суди, Господи, обидящим мя, возбрани борющимся со мною, приими оружие и щит, стань в помощь мне. Скончав молитву, встав, поклонися архиепископу, архиепископ же Спиридон благослови же его и отпусти".

Александр двинулся в поход "в мале дружине, не сождався со многою силою своею, но уповая на святую Троицу".

15 июля в 6 часов утра началось сражение ("сеча велика над римляны"). Победа Александра была полная и решительная: "изби множество безчисленно их" ("римлян", т.е. шведов-латинян). Самому Биргеру Александр "взложи печать на лице острым своим мечем".
Невская победа произошла в обстановке величайшего религиозного напряжения. Она сопровождалась чудом: перед боем морской побережный стражник Пелгусий, бывший язычник, крещеный в православие и нареченный Филиппом, имел видение. Пелгусий стоял "при крае моря, стрежашеть обою пути, и пребысть всю нощь во бденьи; яко же нача всходити солнце, и слыша шумъ страшенъ по морю, и виде насадъ (судно) един гребущь, посреде насада стояща мученику Бориса и Глеба в одеждах червленныхъ... и рече Борис: брате Глебе! повели грести, да поможемх сроднику своему Александру".
В то время, как Новгород подвергся нападению шведов, на Псков напали немцы (ливонские рыцари) и взяли его; немцы вошли затем в Новгородскую землю и попытались там крепиться, построили крепость в Копорье.

В 1241 г. Александр взял Копорье со всем немецким гарнизоном. В начале 1242 г. Александр занял Псков и тотчас пошел на Чудскую землю во владенья Ливонского Ордена. 5 апреля на льду Чудского озера произошла знаменитая битва, известная под именем Ледового побоища. Немцы и чудь построились свиньей (клином); им удалось было прорвать линию русской рати, но в это время Александр с отборным отрядом зашел немцам в тыл и этим решил дело. Разгром неприятеля был полный. "И бысть сеча зельна на немцы и на чудь" - говорит житие Александра - "и трескъ великъ отъ копей ломания и звукъ страшенъ отъ мечнаго сечения... и не бъ видети леду: покрыло бо ся кровию". Один самовидец свидетельствовал, что видел "полки Божий на воздусе пришедшима на помощь ему (Александру)".

Торжественно было возвращение Александра во Псков: "изыдоша во сретение ему весь освященный соборъ съ честными кресты и со святыми иконами и всенародное множество, хвалу Богови возсылающе и благодарные песни воспевающе: Пособивый Господи кроткому Давиду победити иноплеменники и благоверному великому князю нашему Александру оружиемъ крестный градъ Псковъ освободити отъ поганыхъ иноплеменникъ".

После ряда блестящих и славных побед над Западом Александру пришлось воочию ощутить силу Востока: он должен был ехать во Владимир прощаться с отцом своим Ярославом, который отправлялся в Орду к Батыю.

За смирением на Востоке опять следовали победы на Западе (несколько побед над Литвою в 1245 г. в районе Торопца и Витебска). В том же 1245 году из Азии, из ставки Великого Хана, вернулся Константин Ярославич. Взамен его вглубь Азии поехал сам Ярослав. В августе 1246 года Ярослав принял участие в курултае, на котором Великим Ханом провозглашен был Гуюк, сын Огодая и Туракины. Вскоре после этого Ярослав заболел и умер (там же, в ханской ставке).
После смерти отца Александр оказался в непосредственной близости к Востоку; ему пришлось уже самостоятельно решать между Востоком и Западом.

С другой стороны, Батый прислал Александру сказать: "Иже въ русскихъ держателяхъ пресловущий княже Александре, вемъ яко разумно (известно) ти есть, иже мне Богъ покорилъ многие языки (народы), и вей повинуются державе моей. И паче ли всехъ единъ ты нерадиши покоритися силе моей? Внимай убо себе; аще мыслиши соблюсти землю твою невредиму, то потщися немедленно прийти до мене, и узриши честь и славу царствия моего себе же и земле твоей полезная приобрящеши".
Александр поехал к Батыю с братом Андреем. От Батыя братья отправились к Великому Хану Гуюку (поездка в Азию заняла у них два года). Андрею дан был Владимир, Александру - Новгород и Киев. В Твери княжил третий брат - Ярослав. Александр, как старший, требовал от братьев подчинения. Целью его политики было объединение всей Руси под одним великим князем. Не встречая покорности в братьях, Александр не останавливался перед тем, чтобы смирять их с помощью татар. В 1252 г. татарский отряд Неврюя изгнал Андрея из Владимира; великокняжеский стол передан Александру. В 1256 г. Александр силою выгнал из Новгорода другого брата Ярослава (который из Твери перешел в Псков, а оттуда в Новгород). Вслед за этим Александр жестоко наказал новгородцев, не хотевших платить татарам дань ("число"). В 1259 г. Александр лично присутствовал при взятии татарами этого "числа".

В 1262 г. Александр последний раз воевал против Запада: он послал в поход (на Юрьев-Ливонский) сына своего Димитрия и смирившегося брата Ярослава. Русские осилили немцев и сожгли посад (крепости взять не смогли).

Самому Александру пришлось в это время ехать в Орду умилостивлять хана, разгневанного мятежом: во многих северо-русских городах в 1262г. народ избил татарских откупщиков дани, не понимая, что за каждым баскаком стояла грозная сила всей монгольской империи. Александру удалось уладить дело благополучно: хан Берке удовольствовался его извинениями и новыми изъявлениями покорности.
Спасение русской земли от нового разорения было последним политическим актом Александра. В Орде Александр пробыл почти год. На обратном пути он заболел (в Нижнем Новгороде) и в Городце на Волге умер (14 ноября 1263 г.). Перед смертью Александр призвал: "вся свои князи и боляре и все чиновники даже и до простыхъ, и оть коегождо ихъ прощение просяще, и всемъ имъ тако же прощение подаваше, и вей горьце плачущися о разлучении господина своего. Ужасно бе видети, яко въ толице множестве народа не обрести человека не испусти слезъ, но вей со восклицаниемъ глаголаху: Увы нам, драгий господине нашъ! Уже къ тому не имамы видети красоты лица твоего, ни сладкихъ твоихъ словесъ насладитися! Къ кому прибегнемъ и кто ны ущедрить? Не имуть бо чада отъ родителю такова блага прияти, яко же мы отъ тебе воспримахомъ, сладчайший наш господине!".

Митрополит Кирилл был во Владимире, когда пришла весть о кончине Александра. Выйдя к народу, митрополит объявил: "Уже заиде солнце земли Русския". Потом помолчал, прослезился и сказал: "Благоверный великий князь Александръ преставился отъ жития сего". "И бысть во всемъ народе плачъ неутешимъ". Деятельность Александра определялась не только чисто политическими планами и расчетами. Политика его тесно связана была со всеми его нравственно-религиозными понятиями. Вернее сказать, в основе его политики лежали принципы религиозно-нравственные. Политическая система Александра есть в то же время система религиозно-нравственная.

Александр Ярославич не только политик и воин: он прежде всего глубоко верующий человек и знающий богослов. Когда римский папа прислал к Александру двух кардиналов для убеждения в латинской вере, Александр - "совещавъ съ мудрецами своими" - составил обстоятельное возражение.

"Исписавъ къ нему отъ Адама и до потопа, а от потопа и до разделения языкъ и до начала Авраама, а отъ Авраама... до Августа кесаря, а отъ Августа царя до Христова Рождества и до Страсти и до Воскресения Его, отъ Воскресения же и до Вознесения на небеса и до царства Константина Великаго и до Перваго Вселенскаго Собора святыхъ отецъ, а отъ Перваго и до Седьмого Собора. Сии вся добре сведаемъ, сия суть въ насъ, учения сии целомудрствуемъ, иже во всю землю изы-доша вещания ихъ и въ концы вселенныя глаголы их, якоже проповедашеся отъ святыхъ апостолъ Христово Евангелие во всемъ мире, по сихъ же и предания святых отец Седми Собор Вселенскихъ. И сия вся известно хранимъ, а отъ васъ учения не приемлемъ и словесъ вашихъ не слушаемъ".

Религиозно-нравственная философия Александра Невского была вместе с тем и политическою его философией.

В житии Александра приводятся два главных основания для его "хождения во Орду".
Александр "умысли итти во Орду": 1) "подобяся благой ревности благочестиваго си отца" и 2) "избавы ради хритианския".

Объяснением ко второму мотиву являются слова Батыя: "аще мыслиши соблюсти землю твою невредиму, то потщися немедленно прити до мене".

Что касается первого мотива, житие поясняет его следующим образом: "Богомудрый же великий князь Александр разсуди, яко святый отецъ его Ярославъ не ради (не заботился) о временном царствии, но шедъ во Орду и тамо положи живот свой за благочестие и за вся своя люди и темъ измени (обезпечилъ) себе Небесное Царствие".
Готовность положить живот свой за люди своя - это то же, что иначе выражено словами "избавы ради христианския".
Готовность положить живот свой "за благочестие" - это вполне отвечает стойкости Александра в православной вере и стремлению его - во что бы то ни стало обеспечить существование православной церкви.

Сложнее смысл слов "не ради о временном царствии".

Подобными словами в наших летописях выражается обычно мысль о готовности властителя без боязни и без колебаний принять в борьбе с врагомъ смерть и мученический венец, променяв "временное царствие" на "вечное". (12)

Но в применении к восточной политике Ярослава и Александра - политике не вооруженной борьбы, или восстания, а подчинения и покорности - слова эти должны иметь другой оттенок и смысл.
Их можно сопоставить опять-таки со словами Батыя: "узриши честь и славу царствия моего". То, о чем говорит Батый, - блеск земной славы ("временного царствия"): о нем-то и не радел Ярослав. О нем радел зато Батый, о нем радел и Даниил Галицкий.

Этим внешним блеском и величаньем земного царствия и пожертвовал Александр ради глубины понимаемых им истинных основ царской власти: "за благочестие и за вся своя люди", "избавы ради христианския".

"Злее зла честь татарская" была для самолюбия Даниила: Александр принял эту честь со смирением.
Невыносимо было для Даниила стать подручным ("холопом") - татарского хана: Александр перенес и это со смирением.

Александр - "побеждая везде, а не победимъ николиже (никогда)" - устоял перед искушением - подобно Даниилу - путем компромисса с латинским Западом искать себе союзников против Востока.
Подчинение Александра Орде иначе не может быть оценено, как подвиг смирения.
Неслучайно в видении Пелгусия в помощь Александру являются именно Борис и Глеб - святые смирения, по преимуществу.

Недаром и Степенная Книга говорит, что "смиренную мудрость" Александр "стяжа паче всехъ человекъ".

"Тот, кто указывает и распоряжается", - говорит в одном из своих оглашений преп. Феодор Студит - "должен соблюдать умеренность и смирение, ибо Творец естества поставил его выдающимся и более почетным членом тела".

Таков и был по отношению к Востоку подвиг св.Александра Невского. По отношению же к Западу это был подвиг не сложный, а простой, брань не только невидимая, но также и видимая.

Два подвига Александра Невского - подвиг брани на Западе и подвиг смирения на Востоке - имели одну цель: сохранение православия как нравственно-политической силы русского народа.
Цель эта была достигнута: возрастание русского православного царства совершилось на почве, уготованной Александром. Племя Александра построило Московскую державу.

Когда исполнились времена и сроки, когда Русь набрала сил, а Орда, наоборот - измельчала, ослабла и обессилела (13) тогда стала уже ненужною Александрова политика подчинения Орде: Православное Царство могло быть воздвигнуто прямо и открыто, Православный стяг поднят без опасений.
Тогда политика Александра Невского естественно должна была превратиться в политику Дмитрия Донского.

Внутренняя необходимость такого превращения наглядно подчеркнута в "Сказании чудес по преставлении блаженного Александра", именно - в "чуде о Донской победе".

"Яко же въ животе, тако и по преставлении, - свидетельствует Сказание, - сей чудный самодержецъ Александръ не оставляетъ, ни забываеть свою паству, но всегда въ нощи и во дни снабдевая и заступая отъ врагъ видимыхъ и невидимыхъ... Во преименитомъ граде Владимире во обители Пречистыя Богородицы честнаго Ея Рождества у честныя раки блаженнаго великаго княза Александра во едину отъ нощи (на 8 сент. 1380 г.) пономареви церкви тоя спящю въ паперти церковней и виде въ церкви свещи о себе возгоревшася; и два старца честна изыдоста отъ святого олтаря и приидоста ко гробу блаженнаго князя Александра и глаголаста: О господине Александре, востани и ускори на помощь правнуку своему, великому князю Димитрию, одолеваему сущу отъ иноплеменникъ. И въ часъ святый великий князь Александръ воста изъ гроба и абие со обема старцы вскоре невидимы быста".

Так, положник подвига смирения по отношению к татарам, когда нужно оказалось, взамен смирения подвигся на брань.

Исторически, конечно, так и было: рать Дмитрия возросла на смирении Александра. Московское Царство в значительной степени плод мудрой Александровой политики.

Степенная Книга, подводя под это Царство духовно-исторические основы, обнаружила глубокое понимание истории, когда среди основателей Царства уделила св. Александру Невскому такое значительное место в "граняхъ" своего повествования.

Александр Невский и Даниил Галицкий олицетворяют собою два исконных культурных типа истории русской, и даже шире того, мировой (14) : тип "западника" и тип "восточника".

В XIX веке в русском обществе получило большую известность разделение на "западников" и "славянофилов". Это видоизменение тех же основных типов. Рознь между западниками и славянофилами в середине XIX века проявлялась преимущественно в рамках литературных мнений.
Осознание культурных противоречий Запада и Востока должно выйти за пределы литературы, должно стать действенным.

Не одни только литературные мнения, а также деяния, чувства и подвиги прошлого должны быть нами по новому поняты и оценены.

Яркими маяками двух мирочувствований светят нам образы двух русских князей - Даниила Галицкого и Александра Невского.

Наследием блестящих, но не продуманных, подвигов одного было латинское рабство Руси юго-западной.

Сподвижники отца съездили за Тэмуджином и привезли мальчика домой. Как старший сын, он стал главой рода, и тут выяснилось, что вся сила племени заключалась в воле и энергии Есугея. Своим авторитетом он заставлял людей ходить в походы, защищаться от врага, забывать местнические счеты ради общего дела. Но поскольку Есугей не был ханом, его влияние кончилось с его смертью. Соплеменники не имели никаких обязательств перед семьей Есугея и покинули Борджигинов, отогнав весь их скот, по существу обрекая семью Есугея на голодную смерть: ведь старшему, Тэмуджину, было только 9 лет, а остальным - и того меньше.

Инициаторами такой жестокости стали тайджиуты - племя, которое было враждебно настроено по отношению к Есугею. Тогда Оэлун схватила знамя Есугея, поскакала за отъезжавшими и пристыдила их: "Как вам не стыдно бросать семью вашего вождя!" Некоторые вернулись, но потом опять ушли, и все трудности воспитания детей и добычи пищи для семьи легли на плечи двух женщин: Оэлун и Сочихэл - старшей и младшей жен Есугея. Они ловили сурков, чтобы получить хоть какое-нибудь мясо, и собирали дикий чеснок - черемшу. Тэмуджин ходил к реке и пытался подстрелить тайменей. Как все монголы, он умел стрелять сквозь воду, несмотря на то что вода преломляет свет, искажая изображение, и попасть в цель очень трудно. Даже летом семья жила впроголодь, делая запасы на зиму.

Между тем соплеменники, оскорбившие и бросившие семью Есугея, продолжали следить за ней, так как опасались заслуженной мести. По-видимому, им удалось сделать соглядатаем старшего сына Сочихэл - Бектера. Бектер, почувствовав за собой силу, начал вести себя пренебрежительно по отношению к детям Оэлун. Тэмуджин и Хасар не выдержали издевательств сводного брата и застрелили его из лука.

К этому времени уже вполне сложились характеры и определились наклонности детей Есугея. Хасар был храбрый и сильный парень, отличный стрелок. Тэмугэ стал нежным и послушным сыном, он заботился о матери и мачехе. Хачиун-Беки не обладал никакими достоинствами. В Тэмуджине же и друзья и враги отмечали выдержку, волю, упорное стремление к цели. Конечно, все эти качества пугали врагов Борджигинов, и потому тайджуиты напали на юрту семьи Есугея. Тэмуджин успел убежать в таежную чащу, где, как гласит монгольский источник, не было даже тропинок, по которым "сытый змей мог бы проползти".

Через девять дней, мучимый голодом, Тэмуджин был вынужден сдаться. Он вышел в степь, где его схватили и привели в свое становище. За что же на него охотились? Да, очевидно, за убийство Бектера, тайджиутского шпиона. Тайджиуты не убили Тэмуджина. Таргутай-Кирилтух - друг Есугея - смог спасти юношу от смерти, но не от наказания. На Тэмуджина надели колодку - две деревянные доски с отверстием для шеи, которые стягивались между собой. Колодка была мучительным наказанием: человек не имел возможности сам ни поесть, ни попить, ни даже согнать муху, севшую ему на лицо. К тому же доски приходилось все время держать руками, чтобы они не сдавливали шею.

Тэмуджин внешне сносил все совершенно безропотно. Но однажды, во время праздника полнолуния, тайджиуты устроили большую попойку и напились, оставив пленника под охраной какого-то слабого парня, которому архи (молочной водки) не дали. Тэмуджин улучил момент, ударил парня колодкой по голове и убежал, придерживая доски руками. Но так далеко не убежишь - Тэмуджин добрался до берега Онона и лег в воду. Сторож, придя в себя, закричал: "Упустил я колодника!" - и вся пьяная толпа тайджиутов бросилась искать беглеца. Луна ярко светила, все было видно как днем. Вдруг Тэмуджин понял, что над ним стоит человек и смотрит ему в глаза. Это был Сорган-Шира из племени сулдус, который жил в становище тайджиутов и занимался своим ремеслом - делал кумыс. Он сказал Тэмуджину: "Вот за то тебя и не любят, что ты так сметлив. Лежи, не бойся, я тебя не выдам".

Сорган-Шира вернулся к преследователям и предложил еще раз все обыскать. Легко понять, что пленник обнаружен не был. Пьяные тайджиуты хотели спать и, решив, что человек в колодке далеко не уйдет, прекратили поиски. Тогда Тэмуджин выбрался из воды и пошел к своему спасителю. Сорган-Шира, увидев, что колодник вползает к нему в юрту, испугался и уже хотел было прогнать Тэмуджина, но тут запротестовали дети Сорган-Шира: "Нет, что ты, отец. Когда хищник загонит пташку в чащу, то ведь и чаща ее спасает. Мы не можем его выгнать, раз он гость". Они сняли с Тэмуджина колодку, изрубили ее и бросили в огонь. У Сорган-Ширы оставался только один выход - спасти Тэмуджина, и потому он дал ему лошадь, лук, две стрелы, но не дал кремня и огнива. Ведь лошади паслись в степи, лук хранился на верхнем карнизе двери юрты, и их легко было украсть, а кремень и огниво каждый степняк носил с собой. Если бы Тэмуджина схватили и нашли у него огниво или кремень Сорган-Ширы, семье спасителя и ему самому пришлось бы плохо.

Тэмуджин ускакал и через некоторое время нашел свою семью. Борджигины сразу же перекочевали на другое место, и тайджиуты больше не смогли их обнаружить. Вот это обстоятельство и показывает, что Бектер действительно был доносчиком: после его смерти некому стало сообщать врагам о местах кочевий Борджигинов. Затем Тэмуджин женился на своей нареченной Бортэ. Ее отец сдержал свое слово - свадьба состоялась. Приданым Бортэ стала роскошная соболья шуба. Тэмуджин привез Бортэ домой... и драгоценную шубу у нее немедленно "изъял". Он понимал, что без поддержки ему не устоять против многочисленных врагов, и потому вскоре направился к самому могущественному из тогдашних степных вождей - Ван-хану из племени кераитов. Ван-хан был когда-то другом отца Тэмуджина, и ему удалось заручиться поддержкой Ван-хана, напомнив об этой дружбе и поднеся роскошный подарок - соболью шубу Бортэ.
Но не успел счастливый от достигнутого успеха Тэмуджин вернуться домой, как становище Борджигинов подверглось новому нападению. На этот раз напали меркиты, вынудившие семью скрыться на горе Бурхан-халдун. При этом не обошлось без потерь: в плен была захвачена Бортэ и вторая жена Есугея - Сочихэл. Тэмуджин, потеряв любимую жену, был в отчаянии, но не в растерянности. Гонцы Борджигинов поскакали к его побратиму Джамухе-Сэчену из племени джаджират и кераитскому Ван-хану. Объединенное войско возглавил Джамуха, бывший талантливым полководцем.

Поздней осенью 1180 г., когда уже выпал первый снежок, воины Джамухи и Тэмуджина внезапно обрушились на кочевье меркитов, находившееся к востоку от Байкала. Враги, захваченные врасплох, бежали. Тэмуджин же хотел найти свою Бортэ и звал ее по имени. Бортэ услышала и, выбежав из толпы женщин, ухватилась за стремя мужниного коня. А Сочихэл ушла с похитителями. Похоже, она стала выполнять ту же шпионскую обязанность, что и ее сын Бектер: ведь кроме нее некому было сообщить меркитам, где находится кочевье Борджигинов и как можно организовать нападение. Сочихэл не вернулась, и напрасно ее сын - добродушный Бельгутей, который очень любил свою мать, требовал от меркитов, чтобы ему ее возвратили.

Надо сказать, что, хотя Бельгутей был сыном предательницы и братом предателя, Тэмуджин, зная, что сам Бельгутей человек чистосердечный, ценил его, любил и всегда видел в нем своего ближайшего родственника. Это, конечно, совсем не плохо характеризует человека, из которого историки пытались сделать чудовище! Читая написанное современниками о Тэмуджине, необходимо помнить, что писали о нем люди, крайне дурно к нему настроенные. А ведь даже Дьявол (Иблис) в мусульманской поэзии говорит: "Меня рисуют в банях таким безобразным, потому что кисть - в ладони моего врага".

Поход на меркитов сильно повысил авторитет и известность Тэмуджина, но не среди всех обитателей степи, а среди их пассионарной части - "людей длинной воли". Одинокие богатыри увидели, что имеет смысл поддержать инициативного сына Есугея, даже рискуя жизнью. И начался процесс, который, сами того не подозревая, спровоцировали кераитский хан и джаджиратский вождь: вокруг Тэмуджина стали собираться степные удальцы. Они-то в 1182 г. и избрали его ханом с титулом "Чингис".

Само слово "Чингис" непонятно. Д.Банзаров, бурятский исследователь, считает, что это имя одного из шаманских духов. Другие полагают, что титул произошел от слова "чингиху" - "обнимать", следовательно, "Чингис" - титул человека, имевшего всю полноту власти. Как бы там ни было, у монголов установилась новая система правления. Назвать ее принцип монархическим довольно трудно, потому что хан был отнюдь не самодержавен, а, напротив, не мог не считаться с нойонами - главами примкнувших к нему племен - и со своими богатырями. Таким образом войско надежно ограничивало волю хана.

Государственным устройством не предусматривалось и право наследования, хотя впоследствии каждый новый хан избирался только из потомков Чингиса. Но это было не законом, а выражением воли самих монголов. Уважая Чингисхана, его заслуги перед народом, они не видели оснований отказывать в наследовании престола его потомкам. Кроме того, монголы верили во врожденный характер человеческих достоинств и недостатков. Так, склонность к предательству считалась столь же неотторжимым атрибутом наследственности, как цвет глаз или волос, и потому предателей истребляли беспощадно вместе с их родственниками.

Избрание ханом стало неожиданностью для Тэмуджина: все другие претенденты на престол из числа потомков Хабул-хана просто отказались от этой обременительной должности. Весть об избрании Тэмуджина ханом по-разному была встречена в степи. Ван-хан был очень доволен таким оборотом дела, а вождь джаджиратов Джамуха воспринял весть о возвышении своего побратима с раздражением. Как на грех, при попытке отогнать из владений Чингиса табун, оказался убитым брат Джамухи - Тайчар. Под предлогом мести Джамуха с тридцатитысячным войском двинулся на Чингиса. Не достигнув решающего успеха в разгроме врага, вождь джаджиратов ограничился жестокой расправой с пленными и отступил.

Проявление непривычной для степняков жестокости лишило Джамуху популярности. Два наиболее крупных и боеспособных племени - уруты и мангуты - откочевали к Чингису. На пиру в честь избавления от Джамухи брат Чингисхана Бельгутей поймал вора, укравшего узду и поводок с коновязи. Богатырь Бури-Боко из племени чжурки (юрки) вступился за вора. Произошла драка, закончившаяся для чжурки плачевно. Когда Чингис выступил в очередной поход против татар, чжурки, памятуя о ссоре, не пришли на помощь своим, а двинулись на беззащитные монгольские юрты, ограбили и убили десяток немощных стариков. Вернувшийся из похода Чингис решил наказать племя чжурки и разгромил их кочевья. Вожди племени были казнены, а уцелевшие воины включены в войско монгольского хана.

Детали происшедшего в дальнейшем (1185-1197) точно не известны, но лакуна в исторических знаниях вполне может быть заполнена при помощи сведений содержательной книги "Мэн-да Бэй-лу" ("Тайная история монголов"). "Мэн-да Бэй-лу" сообщает, что Тэмуджин был захвачен в плен маньчжурами и 11 лет провел в темнице. Потом он каким-то образом спасся и вернулся в степь.

Теперь Чингису пришлось все начинать заново. Из 13 тысяч всадников осталось менее 3 тысяч, монголы н

е только потеряли все те преимущества, которые приобрели за время правления Чингисхана, но и перессорились друг с другом. Даже Хасар бросил своего брата и пошел служить хану кераитов.

Но уже в 1198 г. Тэмуджин опять стоял во главе мощной орды. Что позволило ему так быстро вернуть утраченное? Вероятно, снова сказалось увеличение пассионарности монголов. Число "людей длинной воли" росло; росло и их желание устроить жизнь по-своему. Следовательно, им по-прежнему был необходим вождь, который приказывал бы им делать то, что они хотели выполнять. Ведь соперники Чингиса - родовитые нойоны Алтаи, Хучар, Сэчэ-бики - мечтали о старом порядке, основанном на произволе, праве на безобразия, отсутствии верности обязательствам; сторонники же Чингиса желали твердого порядка, гарантий взаимовыручки и уважения своих прав. Прекрасно поняв чаяния своих последователей, Чингисхан сформулировал новый свод законов - Великую Ясу. Яса отнюдь не являлась модификацией обычного права, а основывалась на обязательности взаимопомощи, единой для всех дисциплине и осуждении предательства без каких-либо компромиссов.

Точно так же смертная казнь полагалась и за неоказание помощи боевому товарищу. Например, встретив любого соплеменника в пустыне, каждый монгол был обязан (!) предложить ему попить и поесть. Ведь путник, который не имел возможности подкрепить силы, мог умереть, и тогда на нарушившего закон падало обвинение в убийстве. Если кто-то из воинов терял лук или колчан со стрелами, то ехавший сзади должен был поднять и вернуть ему оружие. Нарушение этого правила также приравнивалось к неоказанию помощи и влекло за собой смертную казнь.

Кара смертью была воздаянием и за убийство, блуд мужчины, неверность жены, кражу, грабеж, скупку краденого, сокрытие беглого раба, чародейство, направленное во вред ближнему, троекратное невозвращение долга. За менее тяжкие преступления полагалась ссылка в Сибирь или наказание штрафом.

Яса - неслыханное нарушение племенных обычаев - ознаменовала конец скрытого ("инкубационного") периода монгольского этногенеза и переход к явному периоду фазы подъема с новым императивом: "Будь тем, кем ты должен быть!" Законодательно закрепленный принцип взаимовыручки дал пассионарному субэтносу сторонников Чингаса возможность координировать свои усилия. Однако большая часть монголов упорно предпочитала привычные формы родового быта, а не жизнь военной орды.

Врагами монголов Чингиса по-прежнему были и меркиты, и найманы, и татары, и чжурчжени, и ойраты, а единственный союзник - кераиты во главе с Ван-ханом - надежностью не отличался. "Люди длинной воли", как и раньше, должны были защищаться, чтобы жить. Но теперь возросшая пассионарность диктовала им стремление к победам, ибо в те времена только победа над врагами была способна избавить народ от постоянной угрозы. И войны за победу начались. Выход монголов на арену мировой военно-политической истории стал переломным моментом в существовании всего Евразийского континента.

ЗА ПРАВО НА ЖИЗНЬ

В самом начале XIII в., в 1202-1203 гг., которые были переломными для всей ситуации в степи, монголы разбили сначала меркитов, а затем и кераитов. Дело в том, что кераиты разделились на сторонников Чингисхана и его противников. Противников Чингисхана возглавил сын Ван-хана, законный наследник престола - Нилха (у кераитов, христиан несторианского толка, это имя соответствовало имени Илья). У Нилхи были основания ненавидеть Чингисхана: еще в то время, когда Ван-хан был союзником Чингиса, вождь кераитов, видя неоспоримые таланты последнего, хотел передать ему кераитский престол, минуя собственного сына. Столкновение этой части кераитов с монголами произошло еще при жизни Ван-хана. И хотя кераиты имели численное превосходство, монголы разбили их, благодаря тому, что проявили исключительную мобильность и захватили противника врасплох.

В столкновении с кераитами в полной мере проявился характер Чингисхана. Когда Ван-хан и его сын Нилха бежали с поля боя, один из их нойонов с небольшим отрядом задерживал монголов, спасая своих вождей от плена. Этого нойона схватили, привели пред очи Чингиса, и тот спросил: "Зачем же ты, нойон, видя положение своих войск, сам не ушел? У тебя же были и время и возможность". Тот ответил: "Я служил своему хану и дал возможность ему убежать, а моя голова - для тебя, о победитель". Чингисхан сказал: "Надо, чтобы все подражали этому человеку. Смотрите, как он смел, верен, доблестен. Я не могу тебя убить, нойон, я предлагаю тебе место в своем войске". Нойон стал тысячником и, конечно, верно служил Чингисхану, потому что кераитская орда распалась. Сам Ван-хан нелепо погиб при попытке бежать к найманам. Их стражники на границе, увидев кераита, недолго думая, убили его, а отрубленную голову старика поднесли своему хану.

В 1204 г. произошло неизбежное столкновение монголов Чингисхана и могущественного найманского ханства - орды со смешанным населением, состоявшим из монголов-найманов и примкнувших к ним тюрок. И вновь одержали победу монголы Чингиса. Хан найманов погиб, а его сын Кучлук (Гуш-лук) убежал к своим соплеменникам - кара-китаям. Побежденные, как обычно, были включены в состав орды Чингиса.

В восточной степи больше не нашлось племен, способных активно сопротивляться новому порядку, и в 1206 г. на великом курултае Чингис был вновь избран ханом, но уже всей Монголии. Так родилось общемонгольское государство. Единственным враждебным ему племенем оставались старинные враги Борджигинов - меркиты, но и те к 1208 г. оказались вытесненными в долину реки Иргиз.

Растущая пассионарность орды Чингисхана позволила ей довольно легко и плодотворно ассимилировать разные племена и народы. Ибо, в соответствии с монгольскими стереотипами поведения, хан мог и должен был требовать покорности, повиновения приказу, выполнения обязанностей, но требовать от человека отказа от его веры или обычаев считалось делом не только глупым, но и аморальным - за индивидом оставалось право на собственный выбор. Подобное устроение привлекало многих. В 1209 г. независимое государство уйгуров прислало к Чингисхану послов с просьбой принять их в состав его улуса. Просьбу, естественно, удовлетворили, и Чингисхан дал уйгурам огромные торговые привилегии. Через Уйгурию шел караванный путь, и уйгуры, оказавшись в составе монгольского государства, разбогатели за счет того, что по высоким ценам продавали воду, фрукты, мясо и "удовольствия" изголодавшимся караванщикам.

Добровольное соединение Уйгурии с Монголией оказалось полезным и для монголов. Во-первых, степняки, не имея собственной письменности, заимствовали уйгурскую. (Интересно, что первым грамотеем в улусе стал татарин по происхождению, мальчик-сирота Шихи-Хутуху, воспитанный матерью хана - Оэлун.) Во-вторых, с присоединением Уйгурии монголы вышли за границы своего этнического ареала и соприкоснулись с иными народами Ойкумены.

В 1210 г. грянула тяжелая война с чжурчженями. Монгольское войско возглавляли Чингисхан, его сыновья Джучи, Чагатай, Угэдэй и полководец Джэбэ. Чжурчженьские полководцы талантами не уступали монгольским, но не имели

войск, подобных войскам Чингисхана. Чжурчжени терпели поражения, но боролись упорно - война продолжалась очень долго и закончилась только в 1234 г., уже после смерти Чингисхана, взятием последних твердынь империи Кинь - Кайфына и Цайчжоу,

В Кайфыне отчаянно сопротивлявшиеся чжурчжени просто умирали от голода. Они настолько ослабели, что не могли держать в руках оружие. Когда же им предложили сдаться, то воины сказали: "Пока в крепости есть мыши, мы их ловим и едим, а если их не будет, то у нас есть жены и дети, мы будем есть их, но не сдадимся". Такова была чжурчженьская пассионарность, ничем не уступавшая монгольской.

В 1216 г. на реке Иргиз монголы наголову разбили остатки меркитов, но сами подверглись нападению хорезмийцев.

В этой обстановке хорезмшах Мухаммед решил подтвердить свой титул "гази" - "победитель неверных" - и прославиться очередной победой над ними. Случай представился ему в том самом 1216 г., когда монголы, воюя с меркитами, дошли до Иргиза. Узнав о приходе монголов, Мухаммед послал против них войско только из-за того, что степняки не верили в Аллаха.

Хорезмийское войско обрушилось на монголов, но они в арьергардном бою сами перешли в наступление и сильно потрепали хорезмийцев. Только атака левого крыла, которым командовал сын хорезмшаха талантливый полководец Джеляль-ад-Дин, выправила положение. После этого хорезмийцы отошли, а монголы вернулись домой: воевать с Хорезмом они не собирались, напротив, Чингисхан всеми силами хотел наладить отношения с хорезмшахом. Ведь через Среднюю Азию шел Великий караванный путь, и все владетели земель, по которым он пролегал, богатели за счет пошлин, выплачиваемых купцами. Купцы охотно платили любые пошлины, потому что расходы они неизменно перекладывали на потребителей, сами при этом ничего не теряя. Желая сохранить все преимущества, связанные с караванным путем, монголы стремились к покою и миру на своих рубежах. Разность вер, по их мнению, повода к войне не давала и оправдать кровопролития не могла. Вероятно, и сам хорезмшах понимал эпизодичность столкновения на Иргизе. В 1218 г. Мухаммед направил в Монголию торговый караван. Мир был восстановлен, тем более что монголам было не до Хорезма.

Чуть раньше найманский царевич Кучлук начал новую войну с монголами, опираясь на силу своих соплеменников - кара-китаев. Кучлук потерпел поражение, однако погубила царевича не военная слабость. Его сил было достаточно, чтобы бороться против немногочисленного корпуса, посланного Чингисханом, но Кучлук принял новую веру, подробностей о которой в источниках нет. Во всяком случае, это верование не относилось ни к исламу, ни к христианству, ни к буддизму, а представляло собой некий неизвестный культ. Точно известно другое: все население отказало Кучлуку в повиновении. Он бежал, героически защищаясь, отступил до самого Памира, там был настигнут монголами и убит. А население Каракитайского ханства целиком и с охотой подчинилось Чингисхану.

Вторично монголо-хорезмийские отношения были нарушены тюркскими сардарами (офицерами) и самим хорезмшахом, одобрившим их самоуправство. В 1219 г. к городу Отрару, владению хорезмшаха, подошел богатый караван, следовавший из земель Чингисхана. Караван остановился на берегу Сыр-дарьи, а купцы пошли в город купить на базаре припасов и вымыться в бане. Торговцам встретились двое знакомых, и один из встреченных донес правителю города, что купцы эти - шпионы. Тот сразу сообразил, что есть прекрасный повод ограбить путников. Купцов перебили, имущество конфисковали. Половину награбленного правитель Отрара отослал в Хорезм, и Мухаммед принял добычу, а значит - разделил ответственность за содеянное.

Чингисхан направил послов, чтобы выяснить, из-за чего произошел такой странный инцидент. Мухаммед разгневался, увидя неверных, и велел часть послов убить, а часть, раздев донага, выгнать на верную смерть в степь. Двое или трое монголов все-таки добрались домой и рассказали о случившемся. Гнев Чингисхана не имел пределов. С точки зрения монгола, произошли самые страшные преступления: обман доверившихся и убийство гостей. Согласно Великой Ясе Чингисхан не мог оставить неотомщенными ни тех купцов, которых убили в Отраре, ни тех послов, которых оскорбил и убил хорезмшах. Хан должен был воевать, иначе соплеменники просто отказали бы ему в доверии.

В Средней Азии хорезмшах имел в своем распоряжении четырехсоттысячное регулярное войско. А у монголов, как установил наш знаменитый востоковед В.В.Бартольд, было всего 200 тысяч ополченцев. Чингисхан потребовал военной помощи от всех союзников. Пришли воины от тюрков и кара-китаев, уйгуры прислали отряд в 5 тысяч человек, только тангутский посол дерзко ответил: "Если у тебя не хватает войска - не воюй". Чингисхан счел ответ оскорблением и сказал: "Только мертвым я смог бы снести такую обиду".

Итак, Чингисхан бросил на Хорезм собранные монгольские, уйгурские, тюркские и кара-китайские войска. Хорезм-шах же, поссорившись со своей матерью Туркан-хатун, не доверял военачальникам, связанным с нею родством. Он боялся собрать их в кулак для того, чтобы отразить натиск монголов, и рассеял армию по гарнизонам. Лучшими полководцами шаха были его собственный нелюбимый сын Джеляль-ад-Дин и комендант крепости Ходжент - Тимур-Мелик. Монголы брали крепости одну за другой, а в Ходженте, даже взяв крепость, они не смогли пленить гарнизон. Тимур-Мелик посадил своих воинов на плоты и по широкой Сырдарье ушел от преследования. Разрозненные гарнизоны не могли сдержать наступления войск Чингисхана. Вскоре все крупные города султаната: Самарканд, Бухара, Мерв, Герат - были захвачены монголами.

Еще забавнее сведения, сообщаемые историками о Мерве. Монголы взяли его в 1219 г. и тоже якобы истребили там всех жителей до последнего человека. Но уже в 1229 г. Мерв восстал, и монголам пришлось взять город снова. И, наконец, еще через два года Мерв выставил для борьбы с монголами отряд в 10 тысяч человек.

Плоды пылкой фантазии, воспринимаемые буквально, породили злую, "черную" легенду о монгольских зверствах. Если же учитывать степень достоверности источников и задаваться простыми, но необходимыми вопросами, легко отделить историческую правду от литературных вымыслов.

Монголы заняли Персию почти без боев, вытеснив сына хорезмшаха Джеляль-ад-Дина в северную Индию. Сам Мухаммед II Гази, надломленный борьбой и постоянными поражениями, умер в колонии прокаженных на острове в Каспийском море (1221). Монголы же заключили мир с шиитским населением Ирана, которое постоянно обижали стоявшие у власти сунниты [3], в частности багдадский халиф и сам Джеляль-ад-Дин. В результате шиитское население Персии пострадало значительно меньше, чем сунниты Средней Азии. Как бы то ни было, в 1221 г. с химерным образованием - государством хорезмшахов - было покончено. При одном правителе - Мухаммеде II Гази - это государство и достигло наивысшего могущества, и погибло. В результате к империи монголов оказались присоединены Хорезм, Северный Иран, Хорасан.

В 1226 г. пробил час Тангутского государства, которое в решительный момент войны с Хорезмом отказало Чингису в помощи. Монголы обоснованно рассматривали этот шаг как предательство, которое, в соответствии с Ясой, требовало отмщения. Ныне территория Тангутского государства, а это степи и плоскогорья, примыкающие к излучине реки Хуанхэ и хребту Наньшань, - самая настоящая пустыня. Но в XIII в. на этой земле существовала богатая страна с большими городами, золотыми рудниками, регулярной армией и оригинальной культурой. Столицей Тангута был город Чжунсин. Его и осадил в 1227 г. Чингисхан, разбив в предшествовавших сражениях тангутские войска.

Во время осады Чжунсина Чингисхан умер, но монгольские нойоны по приказу своего вождя скрыли его смерть. Крепость была взята, а население "злого" города, на которое пала коллективная вина за предательство, подверглось экзекуции. Государство тангутов исчезло, оставив после себя лишь письменные свидетельства былой высокой культуры, но город уцелел и жил до 1405 г., когда был разрушен китайцами династии Мин.

От столицы тангутов монголы повезли тело своего великого хана в родные степи. Обряд похорон был таков: в вырытую могилу опустили останки Чингисхана вместе с множеством ценных вещей и перебили всех рабов, выполнявших погребальные работы. По обычаю, ровно через год требовалось справить поминки. Дабы безошибочно найти место погребения, монголы сделали следующее. На могиле принесли в жертву только что взятого от матери маленького верблюжонка. И через год верблюдица сама нашла в безбрежной степи место, где был убит ее детеныш. Заколов эту верблюдицу, монголы совершили положенный обряд поминок и затем покинули могилу навсегда. И до сих пор никому не известно, где погребен Чингисхан.

НАСЛЕДНИКИ ЧИНГИСХАНА

В последние годы своей жизни Чингисхан был крайне озабочен судьбой своей державы. У хана было четыре сына от любимой жены Бортэ и множество детей от других жен, которые хотя и считались законными детьми, но не имели никаких прав на занятие места отца. Сыновья от Бортэ весьма различались между собой по склонностям и по характеру. Старший сын, Джучи, родился вскоре после меркитского плена Бортэ, и потому не только "злые языки", но и младший брат Чагатай называли его "меркитским выродком". Хотя Бортэ неизменно защищала Джучи, а сам Чингисхан всегда признавал сына своим, тень меркитского плена матери легла на Джучи бременем подозрений в незаконнорожденности. Однажды в присутствии отца Чагатай открыто обозвал Джучи, и дело чуть не закончилось дракой братьев.

В поведении Джучи имелись некоторые устойчивые стереотипы, сильно отличавшие его от Чингиса. Если для Чингисхана не существовало самого понятия пощады к врагам (он оставлял жизнь лишь маленьким детям, которых усыновляла его мать Оэлун, и доблестным багатурам, принимавшим монгольскую службу), то Джучи отличался гуманностью и добротой. Так, во время осады Гурганджа совершенно измученные войной хорезмийцы просили принять капитуляцию, то есть, проще говоря, пощадить их. Джучи высказался за проявление милости, но Чингисхан категорически отверг просьбу о пощаде, и в результате гарнизон Гурганджа был частично вырезан, а сам город затоплен водами Амударьи. К сожалению, непонимание между отцом и старшим сыном, постоянно подогреваемое интригами и наговорами родственников, со временем углубилось и перешло в недоверие государя своему наследнику.

Чингисхан заподозрил, что Джучи хочет приобрести популярность среди завоеванных народов и отделиться от Монголии. Вряд ли это было так, но факт остается фактом: в начале 1227 г. охотившегося в степи Джучи нашли мертвым, со сломанным позвоночником. Страшные подробности происшедшего неизвестны, но, без сомнения, отец был единственным человеком, заинтересованным в смерти Джучи и способным оборвать жизнь ханского сына.

В противоположность Джучи, второй сын Чингисхана, Чагатай, был человеком строгим, исполнительным и даже жестоким. Потому он получил должность "хранителя Ясы" (нечто вроде генерального прокурора или верховного судьи). Чагатай соблюдал закон совершенно неукоснительно и без всякой пощады относился к нарушителям.

Третий сын великого хана. Угэдэй, подобно Джучи, отличался добротой и терпимостью к людям. Но самой характерной чертой Угэдэя была страсть к степной охоте и выпивке в компании друзей. Разницу в поведении Угэдэя лучше всего иллюстрирует следующий случай: однажды в совместной поездке братья увидели у воды мывшегося мусульманина. По мусульманскому обычаю, каждый правоверный обязан был несколько раз в день совершать намаз и ритуальное омовение. Монгольская традиция, напротив, запрещала человеку мыться где-либо в течение всего лета. Монголы полагали, будто мытье в реке или озере вызывает грозу, а гроза в степи очень опасна для путников, и потому "вызов" грозы рассматривался как покушение на жизнь других людей. Нухуры (дружинники) безжалостного законника Чагатая схватили мусульманина. Предвидя кровавую развязку - несчастному грозило отсечение головы, - Угэдэй послал своего человека, чтобы тот велел мусульманину отвечать, что он уронил в воду золотой и всего лишь искал его там. Мусульманин так и сказал Чагатаю. Тот велел искать монету, а за это время дружинник Угэдэя подбросил золотой в воду. Найденную монету вернули "законному" владельцу. На прощание Угэдэй, вынув из кармана горсть монет, протянул их спасенному им человеку и сказал: "Когда ты в следующий раз уронишь в воду золотой, не лезь за ним, не нарушай закон".

Самый младший сын Чингисхана, Тулуй, родился, как указывает китайская хроника, в 1193 г. Как мы знаем из "Мэн-да Бэй-лу", Чингизхан находился в чжурчженьском плену до 1197 г. На сей раз неверность Бортэ была вполне очевидна, но Чингисхан и Тулуя признал своим законным сыном, хотя внешне Тулуй не напоминал Борджигина. Всех Борджигинов отличали зеленые или синеватые глаза, китайские историки называли их "стеклянными", и светлые с рыжиной волосы, а Тулуй имел вполне обычную монгольскую внешность - черные волосы и темные глаза.

Из четырех сыновей Чингисхана младший обладал наибольшими талантами и проявлял наибольшее нравственное достоинство. Хороший полководец и незаурядный администратор, Тулуй оставался любящим мужем и отличался благородством. Женился он на дочке погибшего главы кераитов Ван-хана, которая была набожной христианкой. Сам Тулуй не имел права принимать христианскую веру: как Чингисид, он должен был исповедовать религию предков - бон [4]. Но своей жене сын хана разрешил не только отправлять все христианские обряды в роскошной "церковной" юрте, но и иметь при себе священников и принимать монахов. Смерть Тулуя можно без всякого преувеличения назвать героической. Когда Угэдэй заболел, Тулуй добровольно принял сильное шаманское зелье, стремясь "привлечь" болезнь к себе, и умер, спасая своего брата.

Все четыре сына имели право наследовать Чингисхану. После устранения Джучи наследников осталось трое, и когда Чингиса не стало, а новый хан еще не был избран, улусом правил Тулуй. На курултае 1229 г. великим ханом выбрали, в соответствии с волей Чингиса, мягкого и терпимого Угэдэя. Угэдэй, как мы уже упоминали, обладал доброй душой, но доброта государя часто бывает не на пользу государству и подданным. Управление улусом при нем очень ослабло и осуществлялось в основном благодаря строгости Чагатая да дипломатическому и административному умению Тулуя. Сам великий хан предпочитал государственным заботам кочевки с охотами и пирами в Западной Монголии.

Внукам Чингисхана были выделены различные области улуса или высокие должности. Старший сын Джучи, Орда-Ичэн, получил Белую Ор

У великого хана Угэдэя тоже был сын - Гуюк, претендовавший на наследство. Увеличение клана еще при жизни детей Чингиса вызвало раздел наследства и огромные трудности в управлении улусом, раскинувшимся на территории от Черного до Желтого моря. В этих трудностях и семейных счетах таились зерна будущих распрей, погубивших созданное Чингисханом и его соратниками великое государство.

Примечания
[1] Держава Сельджукидов - государство, созданное туркменами-сельджуками в XI в. на территории Хорасана, Персии, Курдистана, Армении, Малой Азии.

[2] Мавераннахр - арабское название междуречья Амударьи и Сырдарьи. - Прим. ред.

2. Лицом на восток

КАЛКА

Бросив самый общий взгляд на историю создания огромного Монгольского улуса, мы вправе теперь вернуться на Русь. Но, прежде чем приступить к рассказу о тогдашних русско-монгольских отношениях, напомним читателю о самой Руси начала XIII в.

Как уже говорилось, в отличие от "молодых" монголов, Древняя Русь переходила тогда из инерционной фазы в фазу обскурации. Снижение пассионарности в конечном счете всегда ведет к разрушению этноса как единой системы. Внешне это выражается в событиях и деяниях, не совместимых ни с моралью, ни с интересами народа, но вполне объяснимых внутренней логикой этногенеза. Так было и на Руси.

Игорь Святославич, потомок князя Олега, герой "Слова о полку Игореве", ставший в 1198 г. князем черниговским, поставил себе целью расправиться с Киевом - городом, где постоянно укреплялись соперники его династии. Он договорился со смоленским князем Рюриком Ростиславичем и призвал на помощь половцев. В защиту Киева - "матери городов русских" - выступил князь Роман Волынский, опиравшийся на союзные ему войска торков.

План черниговского князя был реализован уже после его смерти (1202). Рюрик, князь смоленский, и Ольговичи с половцами в январе 1203 г. в бою, который шел главным образом между половцами и торками Романа Волынского, взяли верх. Захватив Киев, Рюрик Ростиславич подверг город страшному разгрому. Были разрушены Десятинная церковь и Киево-Печерская лавра, а сам город сожжен. "Сотворили великое зло, которого не было от крещение в Русской земле", - оставил сообщение летописец.

После рокового 1203 г. Киев уже не оправился. Что помешало восстановить столицу? Имелись в городе и талантливые строители, и оборотистые купцы, и грамотные монахи. Киевляне торговали через Новгород и Вятку, возводили крепости и храмы, уцелевшие до сего дня, писали летописи. Но, увы, не смогли вернуть городу его прежнего значения в Русской земле. Слишком мало осталось на Руси людей, обладавших качеством, которое мы назвали пассионарностью. И потому не было инициативы, не пробуждалось способности жертвовать личными интересами ради интересов своего народа и государства. В таких условиях столкновение с сильным противником не могло не стать для страны трагичным.

Между тем неукротимые монгольские тумены приближались к русским границам. Западный фронт монголов проходил по территории современного Казахстана между реками Иргиз и Яик и охватывал южную оконечность Уральского хребта. В тот период главным врагом монголов на западе были половцы.

Их вражда началась в 1216 г., когда половцы приняли кровных врагов Чингиса - меркитов. Антимонгольскую политику половцы проводили крайне активно, постоянно поддерживая враждебные монголам финно-угорские племена. При этом степняки-половцы были столь же мобильными и маневренными, как и сами монголы. А то, что путь от Онона до Дона равен пути от Дона до Онона, Чингисхан понимал прекрасно. Видя бесперспективность кавалерийских сшибок с половцами, монголы применили традиционный для кочевников военный прием: они послали экспедиционный корпус в тыл врагу.

Талантливый полководец Субэтэй и знаменитый стрелок Джэбэ повели корпус из трех туменов через Кавказ (1222). Грузинский царь Георгий Лаша попытался атаковать их и был уничтожен со всем своим войском. Монголам удалось захватить проводников, которые указали путь через Дарьяльское ущелье (современная Военно-Грузинская дорога). Так они вышли в верховья Кубани, в тыл половцам. Здесь монголы столкнулись с аланами. К XIII в. аланы уже потеряли свою пассионарность: у них не осталось ни воли к сопротивлению, ни стремления к единству. Народ фактически распался на отдельные семьи. Измученные переходом монголы отнимали у аланов пищу, угоняли лошадей и другой скот. Аланы в ужасе бежали куда попало. Половцы же, обнаружив врага у себя в тылу, отступили к западу, подошли к русской границе и попросили помощи у русских князей.

Чуть раньше, говоря о событиях XI-XII вв., мы убедились, что отношения Руси и половцев никак не укладываются в примитивную схему противостояния "оседлый - кочевник". То же самое справедливо и для начала XIII в. В 1223 г. русские князья выступили союзниками куманов. Три сильнейших князя Руси: Мстислав Удалой из Галича, Мстислав Киевский и Мстислав Черниговский, - собрав рати, попытались защитить куманов.

Важно то, что монголы отнюдь не стремились к войне с Русью. Прибывшие к русским князьям монгольские послы привезли предложение о разрыве русско-половецкого союза и заключении мира. Верные своим союзническим обязательствам, русские князья отвергли монгольские мирные предложения. Но, к несчастью, князья совершили ошибку, имевшую роковые последствия. Все монгольские послы были убиты, а поскольку по Ясе обман доверившегося являлся непрощаемым преступлением, то войны и мщения после этого было не избежать.

Однако ничего этого русские князья не знали и фактически вынудили монголов принять бой. На реке Калке произошло сражение: восьмидесятитысячная русско-половецкая армия обрушилась на двадцатитысячный отряд монголов (1223). Эту битву русская армия проиграла из-за полной неспособности к самой минимальной организации. Мстислав Удалой и "младший" князь Даниил бежали за Днепр, они первыми оказались у берега и успели вскочить в ладьи. При этом остальные ладьи князья порубили, боясь, что и монголы смогут переправиться вслед за ними. Тем самым они обрекли на гибель своих соратников, у которых лошади были хуже княжеских. Разумеется, монголы убили всех, кого настигли.

Мстислав Черниговский со своим войском начал отступать по степи, не оставив арьергардного заслона. Монгольские всадники гнались за черниговцами, легко настигали их и рубили.

После битвы на Калке монголы обратили своих коней на восток, стремясь вернуться на родину и доложить о выполнении поставленной задачи - о победе над половцами. Но на берегах Волги войско угодило в засаду, устроенную волжскими булгарами. Мусульмане, ненавидевшие монголов как язычников, неожиданно напали на них во время переправы. Здесь победители при Калке потерпели серьезное поражение и потеряли множество людей. Те, кто сумел переправиться через Волгу, ушли степями на восток и соединились с главными силами Чингисхана. Так закончилась первая встреча монголов и русичей.

ВЕЛИКИЙ ЗАПАДНЫЙ ПОХОД

Победа при Калке не означала окончательного разгрома половцев. А поскольку военная политика монголов формировалась в соответствии с принципом, сформулированным Чингисханом: "Война кончается с разгромом врага", борьбу с половцами следовало продолжать. Однако лишних сил у монголов не было, ибо параллельно с борьбой на западе монголы сражались с чжурчженьской империей Кинь и тангутским государством Си-Ся. Только после взятия Пекина (1215), тангутской столицы Чжунси (1227), крепостей Кайфына и Цыйчжоу (1234) у монголов появилась возможность завершить войну с куманами. Курултай монгольских нойонов, собравшийся в 1235 г. на берегу Онона, в районе современного Нерчинска, решил довести борьбу с половцами до конца. Начался Великий западный поход.

Великим его называли не зря. Войскам предстояло пройти всю Монголию и через проходы в горах выйти в казахские степи. Нужно было пересечь их и дойти до Арала, а ведь основная часть этого пути проходит по пустыне Бет-пак-Дала, где растет только карагач. Монголы пересекли пустынные степи зимой, когда люди и лошади могли использовать снег вместо

воды. На пути от Арала через плато Устюрт к Волге кое-где встречались караван-сараи и выкопанные источники, но и этот переход был тяжел. А в конце пути, в низовьях Волги, монголов ждали военные действия. Поскольку в среднем тумены проходили 25 километров в день, то весь поход протяженностью в 5 тысяч километров, задуманный и начатый в 1235 г., окончился только осенью 1236 г.

Силы монголов, стянутые для западного похода, оказались невелики. Из имевшихся у них 130 тысяч воинов 60 тысяч приходилось направлять на постоянную службу в Китай, еще 40 тысяч ушло в Персию для подавления мусульман, а 10 тысяч воинов постоянно находились при ставке. Таким образом, для похода оставался двадцатитысячный корпус. Понимая его недостаточность, монголы провели экстренную мобилизацию. Из каждой семьи взяли на службу старшего сына.

Однако общая численность войска, пошедшего на запад, вряд ли превышала 30-40 тысяч человек. Ведь при переходе в несколько тысяч километров одной лошадью не обойдешься. Каждый воин должен был иметь, кроме ездовой, еще и вьючную лошадь. А для атаки был необходим боевой конь, ибо сражаться на усталой или необученной лошади равносильно самоубийству. Требовались отряды и кони для перевозки осадных орудий. Следовательно, на одного всадника приходилось как минимум 3-4 лошади, а значит, тридцатитысячный отряд должен был иметь не менее 100 тысяч лошадей. Прокормить такое поголовье при переходе через степи очень непросто. Везти же провиант для людей и фураж для большого количества животных с собой было невозможно. Именно поэтому цифра в 30-40 тысяч представляется наиболее реальной оценкой монгольских сил во время западного похода. Она, кстати говоря, совпадает с известной оценкой Н.И. Веселовского.

Первыми подверглись нападению монголов волжские булгары, которые в 1223 г. разгромили отряд Субэтэя и Джэбэ. Город Булгар был взят и разрушен. Одновременно были покорены другие поволжские народы, выступившие против монголов, - буртасы и башкиры. После форсирования Волги монгольское войско разделилось. Основные силы, которыми руководил волевой и умный Мункэ-хан, сын Тулуя, начали преследовать главу половцев - хана Котяна, оттесняя его к границам Венгрии. Другая часть войска, возглавляемая ханом Батыем (Бату), подошла к границам Рязанского княжества.

Рязанские князья, равно как и суздальские и владимирские, не участвовали в битве на Калке, и поэтому Батый не собирался с ними воевать. Однако дальнейшее движение войска требовало постоянной смены лошадей, постоянного получения продуктов. И Батый послал в Рязань парламентеров, стремясь получить от рязанцев пищу и лошадей. Рязанские князья, не удосужившись узнать, с кем имеют дело, сказали: "Убьете нас - все будет ваше". Так и случилось.

Два войска сошлись недалеко от Рязани. Когда монголы развернулись лавой - рязанцы дрогнули и побежали. Покинув поле боя, они затворились в Рязани. Город был лишь недавно отстроен, после того как в 1208 г. его разрушил суздальский князь Всеволод Большое Гнездо, и потому был плохо подготовлен к осаде. Рязань была взята, княжеская семья погибла, все имущество стало достоянием монголов, но войска у рязанцев еще оставались. Монголы же, взяв требовавшееся им продовольствие и лошадей, покинули Рязань. Деятельный рязанский боярин Евпатий Коловрат со своей дружиной нагнал уходивших монголов, ударил им в тыл и остановил их продвижение. Батый принужден был поворачивать фронт, чтобы разгромить Евпатия Коловрата. С обеих сторон воины сражались героически, но исход боя предугадать было нетрудно: соратники Евпатия и он сам погибли, хотя и нанесли значительный урон врагу.

Столкновение с отрядом Евпатия Коловрата подтверждает нашу оценку численности монгольского войска. В дружине Евпатия имелось около двух тысяч воинов. Если бы в рядах монголов действительно насчитывались сотни тысяч человек, то никаким героизмом Коловрат не смог бы задержать движение монгольской армии. Скорее всего, его отряд просто не был бы замечен. Но у Батыя наверняка имелось не более половины монгольских сил, то есть 15-20 тысяч воинов, и потому нападение Коловрата на монгольский тыл оказалось столь чувствительным.

От побежденной Рязани Батый повел войска к Владимирскому княжеству. К несчастью, владимирский князь Юрий Всеволодович был недалеким политиком и скверным полководцем. Еще в 1210-х годах он истощил силы своего княжества в распрях с собственным дядей, поддержанным новгородцами. В битве на Липице, завершившей эту усобицу, бессмысленно погибло девять с лишним тысяч русских людей, большей частью владимирцев и суздальцев, проигравших сражение. Поэтому что мог сделать Юрий зимой 1237/38 г., когда, взяв Рязань и рассеяв наспех собравшихся на реке Коломне русских, Батый двинул войска на Владимир? Князю оставалось или попытаться договориться с монголами, или, оставив владимирские города и земли, отойти на север и укрепиться в труднопроходимых лесах.

Юрий выбрал третий вариант - самый неудачный. Он приказал оборонять Владимир, не обеспечив его гарнизоном, причем оставил в городе свою собственную семью. Сам же князь под предлогом собирания войска ушел на берега Мологи и остановился в месте впадения в нее маленькой речки Сити. Разумеется, Владимир был монголами взят. Но так как город, в соответствии с приказом Юрия, не сдался сразу, то пострадал он довольно сильно. Сам Юрий на Сити был случайно застигнут отрядом монгольского тысячника Бурундая. Монголы наткнулись на незащищенный и неохраняемый стан русских, поскольку князь не выставил дозора и не выслал разъезды. Как видим, Юрий не сделал ничего из того, что должен был бы сделать полководец, ведущий войну с умелым и сильным врагом. Конечно же, весь отряд, захваченный врасплох, погиб вместе со своим князем.

К лету 1238 г. монголы вернулись на Нижнюю Волгу, где и перезимовали. Новое движение на запад, захватившее и южную Русь, началось весной 1239 г. В Новгородской земле монголам отказался подчиниться город Торжок, потому что Новгород обещал оказать ему помощь. Однако новгородцы собирались слишком долго и не успели к сражению. Торжок был монголами взят, а его население вырезано.

Затем монголы пошли на юг. На их пути лежал город Козельск, под стены которого их вела память о Калке. Ведь 15 лет назад князь черниговский и козельский Мстислав был участником убийства монгольских послов. И хотя Мстислав к тому времени уже умер, монголы, руководствуясь понятием коллективной ответственности, стремились отомстить "злому" городу за поступок его князя. Конечно, с точки зрения современных людей, поведение степняков может казаться неоправданно жестоким. Но не будем забывать, что они точно так же следовали своим представлениям, как мы следуем своим. По мнению монголов, все подданные князя разделяли с ним равную ответственность за злодеяние уже потому, что соглашались иметь его своим князем. Вероятно, причины жестокой расправы с Козельском были хорошо понятны современникам: монголы осаждали Козельск семь недель, и никто из русских не пришел на помощь этому городу.

Преследуя отошедший в Венгрию половцев, монголы через Галицию двинулись дальше, стремясь установить нерушимую западную границу своей державы. Сначала их послы посетили Польшу, но были убиты поляками. В начавшейся войне монголы взяли Краков, а после - в битве при Лигнице в Силезии - разгромили польско-немецкое войско. Гибель постигла монгольских послов и в Венгрии. Монголы ответным ударом разбили войска венгерского короля в битве на реке Шайо, сожгли большую часть венгерских крепостей и городов. Вероятно, наученные горьким опытом, к чехам монголы послов уже не посылали. Монгольский отряд и чешское войско встретились в битве при Оломоуце, и чехи одолели степняков.

К 1242 г. Великий западный поход был окончен: войска Батыя вышли к Адриатическому морю. Итоги похода оказались очень благоприятными для монголов, и дальнейшая война не имела для них никакого смысла. Безопасность своей западной границы монголы обеспечили, ибо ни чехи, ни поляки, ни венгры не могли достичь Монголии: для этого у них не было ни желания, ни возможностей. Исконные враги Монгольского улуса - половцы - тоже не могли ему угрожать: они были загнаны в Венгрию, и их судьба оказалась печальной.

Половецкий хан Котян подчинился венгерскому королю, но приход половцев вызвал неудовольствие венгерских магнатов, которые убили хана и стали обращаться с половцами пренебрежительно и жестоко. Тогда часть кочевников ушла через Балканы в Византию и поселилась около города Никеи в Малой Азии. Другая часть половцев задержалась в Трансильвании. Позже они приняли католичество и в значительной мере пополнили ряды мелкого венгерского дворянства.

Великий западный поход Батыя правильнее было бы называть великим кавалерийским рейдом, а поход на Русь у нас есть все основания называть набегом. Ни о каком монгольском завоевании Руси не было и речи. Гарнизонов монголы не оставили, своей постоянной власти и не думали устанавливать. С окончанием похода Батый ушел на Волгу, где основал свою ставку - город Сарай. Фактически хан ограничился разрушением тех городов, которые, находясь на пути войска, отказались замириться с монголами и начали вооруженное сопротивление. Исключением можно считать лишь Козельск, но с ним, как мы помним, монголы расправились, мстя за убийство своих послов.

По своим последствиям западный поход также был типичным набегом кочевников, хотя и грандиозного масштаба. Надо полагать, современники великолепно понимали характер и цели похода. И с этой точки зрения, не стоит осуждать русских людей XIII в. за столь слабое сопротивление монголам. Никакого смысла не имело вести лишние военные действия, когда без них можно было обойтись. Ведь в течение 20 лет после Батыя с северных русских княжеств никакой дани, податей, налогов монголы вообще не взимали. Правда, с южных княжеств (Чернигова, Киева) налоги брали, но население нашло выход. Русские стали активно переезжать на север: в Тверь, Коломну, Москву, Серпухов, Муром и другие города Залесской Руси. Так все русские традиции вместе с людьми переместились с окраин лесостепи и степи в лесную полосу. Этот географический фактор - смена ландшафта в результате миграции - оказался крайне значимым для дальнейшего хода этногенеза нашей страны.

КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР И ХАН БАТЫЙ

В XIII в. Западная Европа являла собой постоянно растущую угрозу для Руси. В предыдущие десятилетия избыточная пассионарность западноевропейцев "сгорала" в первых попытках колониальной экспансии - крестовых походах в Палестину. Теперь же император Фридрих II решил направить немецких крестоносцев из Палестины в Прибалтику. Решение было вполне разумное: немецкие рыцари постоянно конфликтовали с французами и итальянцами, ведя себя высокомерно и заносчиво. Поэтому император, послав немцев на Балтику и поручив им покорять местные языческие племена, действовал в интересах и рыцарей, и империи в целом. В 1237 г. рыцари-монахи двух орденов - Тевтонского и Меченосцев, объединившись, создали мощный Ливонский орден. Фактически образовалось "военно-духовное" государство, целью существования которого стал захват Прибалтики, продвижение на Русь и насильственное окатоличивание покоряемого населения.

Начавшееся завоевание шло трудно. Прибалтику тогда населяли древние балтские народы: эсты, литва, жмудь, ятвяги и пруссы. Все они находились в состоянии гомеостаза (равновесия с природной средой), и сил этих народов хватало только на выживание в родном ландшафте. Потому в борьбе с немцами прибалты ограничивались обороной. Но поскольку оборонялись они до последнего, в плен сдавались только мертвыми, первоначально особых успехов немцы не имели. Помогло рыцарям то, что их поддерживало очень воинственное племя - ливы. Кроме того, рыцари нашли ценного союзника - шведов, подчинивших себе финские племена сумь и емь.

Постепенно немцы обратили в крепостное состояние леттов, но эсты отказались покориться им, имея значительные связи с русскими. Существование этих связей подтверждает такой факт: города, которые ныне называются Таллинн и Тарту (до революции соответственно: Ревель и Дерпт), имеют вполне русские исторические имена Колывань и Юрьев (по христианскому имени основателя этого города Ярослава Мудрого).

К русским немцы и шведы относились еще более жестоко, нежели к прибалтам. Если, к примеру, захваченных эстов обращали в крепостное состояние, то русских просто убивали, не делая исключения даже для грудных младенцев. Угроза немецко-шведской агрессии стала для Руси очевидной, ее опасность нарастала день ото дня.

В 1240 г. шведский флот вошел в устье Невы, подошел к месту впадения в нее речки Ижоры и высадил десант, готовый начать наступление на Новгород. В Новгороде, как и во всех славянских городах, не столько готовились к защите, сколько спорили между собой о том, с кем лучше связать свою судьбу - с суздальским князем Ярославом или со шведским королем. Пока новгородцы спорили, сторонники Владимиро-Суздальской Руси призвали на помощь молодого князя Александра Ярославича, известного благодарным потомкам под именем Александра Невского. Тогда ему шел лишь двадцать второй год, но это был умный, энергичный и храбрый человек, а главное, настоящий патриот своей Родины.

Больших сил Александру собрать не удалось. Со своим маленьким суздальским отрядом и с немногими новгородскими добровольцами Александр форсированным маршем достиг Невы и атаковал шведский лагерь. В этом бою новгородцы и суздальцы покрыли себя вечной славой. Так, один новгородец по имени Гаврила Олексич верхом ворвался на шведскую ладью, дрался со шведами на их корабле, был сброшен в воду, остался жив и снова вступил в бой. Героически погиб слуга Александра - Ратмир, пешим бившийся сразу со многими противниками. Не ожидавшие нападения шведы были разбиты наголову и ночью бежали на кораблях с места разгрома.

Жертвенностью и доблестью соратников Александра был спасен Новгород, но угроза для Руси осталась. Тевтонские рыцари в 1240-1241 гг. усилили натиск на Изборск, стремясь к завоеванию Пскова. А в Пскове среди бояр обнаружилась сильная прогерманская партия. Опираясь на ее помощь, немцы к 1242 г. захватили этот город, а также Ям и Копорье, и снова начали угрожать Новгороду.

Зимой 1242 г. Александр Невский со своими суздальскими, или, как тогда говорили, "низовскими", дружинами при поддержке новгородцев и псковичей напал на стоявший в Пскове немецкий отряд. Освободив Псков, он двинулся на главные силы ливонцев, которые отступали, минуя Чудское озеро. На западном берегу озера, у Вороньего камня, немцам пришлось принять бой.

а. При этом немцы могли постоянно пополнять свои войска, так как в XIII в. в Европе было огромное количество добровольцев, мечтавших найти применение своим силами. Натиск западного суперэтноса на Русь был по-прежнему угрожающе реален.

Новое поколение русских людей, ровесников князя Александра, быстро осознало масштабы опасности, грозящей стране с Запада, и потребность в сильном союзнике. Обрести этого союзника Руси помогли логика событий и гений Александра Невского.

В 1242 г. умер великий хан Угэдэй. Его смерть коренным образом изменила положение в Орде победителя народов - хана Батыя. Еще во время похода 1238-1239 гг. Батый поссорился со своим двоюродным братом - сыном Угэдэя Гуюком. Гуюк оскорбил Батыя, назвав его старой бабой и пригрозив оттаскать за волосы. Не лучше поступил и их кузен Бури - сын хана Чагатая, бывшего, как мы помним, верховным судьей всего Монгольского улуса. Бури собрался "поленом бить Батыя по груди и по животу". Батый, как верховный главнокомандующий похода, выслал обоих зарвавшихся царевичей из армии к их отцам. Угэдэй и Чагатай сурово наказали своих сыновей: за нарушение воинской дисциплины их выгнали из ханской ставки и лишили всех чинов.

Понятно, что после смерти Угэдэя Гуюк и Бури дали волю своей ненависти и начали совместную борьбу против Батыя. Теперь, когда на месте великого хана мог оказаться Гуюк, положение Батыя стало сложным, если не сказать - гибельным. Его собственные силы ограничивались четырьмя тысячами воинов, а в распоряжении Гуюка, стань он великим ханом, оказалось бы не менее 100 тысяч человек. Батыю стал жизненно необходим союзник, и дальнейшие события лишь подтвердили это.

В 1246 г. собравшийся великий курултай избрал Гуюка великим ханом. Казалось, судьба Батыя была предрешена. Понимая безвыходность положения, Батый попытался обрести поддержку на Руси. Действительно, политических поводов для продолжения войны между русскими и монголами не было никаких. Но, что еще важнее, уже исчезли, по-видимому, и эмоциональные мотивы противоборства. Так, русские называли Батыя "добрым ханом". И монголы смотрели на войну с Русью вполне трезво, несмотря на то, что под Коломной погиб Кюлькан - любимый сын Чингиса от красавицы Хулан. Ведь в отношении к любой смерти на войне монголы руководствовались принципом: "За удаль в бою не судят". Итак, союз между Русью и Батыем стал возможен.

Препятствовало этому союзу лишь одно обстоятельство. Великий князь владимирский Ярослав, отец Александра Невского, присутствовавший на торжествах по случаю избрания нового хана, умер от яда. Яд этот, по версии папского агента Плано Карпини, был дан Ярославу матерью Гуюка - ханшей Туракиной. Причиной столь серьезного поступка явился донос боярина Федора Яруновича, который оговорил князя, сообщив, будто Ярослав вступил в союз с папой римским Иннокентием IV.

Однако и после смерти Ярослава Северо-Восточная Русь не стала зависимой от Орды. Это видно даже из того, что в 1248 г. Батыем был утвержден новый великий князь владимирский Святослав Всеволодич, брат погибшего Ярослава. Однако, прокняжив меньше года, он был свергнут Михаилом Ярославичем Тверским. Дни свои Святослав закончил в Орде, тщетно добиваясь справедливости. Но в его судьбе был виноват не Батый, а центральное правительство в Каракоруме, где после смерти в том же 1248 г. Гуюка правила его вдова - найманка Огуль-Гаймыш. Она отдала власть на Руси детям отравленного Ярослава: Александру - великое княжение и разрушенный Киев, а Андрею - богатое Владимирское княжество.

Александру предстоял тяжелый выбор союзника. Ведь выбирать приходилось между Ордой, в которой погиб его отец, и Западом, с представителями которого новгородский князь был хорошо знаком еще со времен Ледового побоища. Нужно отдать должное Александру Ярославичу: он великолепно разобрался в этнополитической обстановке и сумел встать выше своих личных эмоций ради спасения Родины.

Понятно, что в этих условиях усилия западников по консолидации русских были обречены на провал. Деятельность самого Даниила Галицкого кончилась для него плохо. После нескольких удачных операций против небольших монгольских отрядов во главе с военачальником Куремсой (1254) Даниил столкнулся с опытным тысячником Бурундаем. Бурундай довольно легко разбил галицкого князя и заставил его срыть все крепости, чтобы Галиция и Волынь не имели возможности отделиться.

Каковы же были реальные результаты союза с монголами, заключенного Александром Невским? Русские князья сохранили большую свободу действий. Когда Мункэ-хан послал на Русь несколько мусульман ("бесермен") с целью переписать население для сбора налога - "дани", все переписчики и сборщики были перебиты населением. По предположению такого знатока проблемы, как А.Н. Насонов, побоище было инспирировано самим князем Александром. Мотивы предполагаемых действий князя вполне понятны: отправка русских денег в Монголию была не в его интересах. Александра интересовала перспектива получения от монголов военной помощи для противостояния натиску Запада и внутренней оппозиции. Именно за эту помощь Александр Ярославич готов был платить, и платить дорого.

Но вскоре Александру Невскому пришлось испытать невероятное потрясение: под угрозой оказалась вся его политическая линия. В 1256 г. умер его союзник Батый, и в том же году из-за симпатий к христианству был отравлен сын Батыя Сартак. И кем? Братом Батыя Берке-ханом, который опирался на ордынских мусульман. Берке принял ислам, вырезал несториан в Самарканде, отравил своего племянника, казнил свою родственницу Боракчин и установил мусульманскую диктатуру, хотя и без дальнейших религиозных гонений.

Верный своему принципу борьбы за интересы Отечества, Александр Ярославич и на этот раз "положил душу за други своя". Он отправился к Берке и договорился об уплате дани монголам в обмен на военную помощь против литовцев и немцев. Но когда в Новгород вместе с князем пришли монгольские переписчики, чтобы определить сумму налога, новгородцы устроили бунт, во главе которого оказался Василий Александрович - старший сын великого князя, дурак и пьяница.

Александр вывел "татарских" послов из города под своей личной охраной, не дав их убить. Тем самым он спас Новгород от гибели - ведь мы знаем, как поступали монголы с населением городов, где совершалось убийство послов монгольского хана. С вожаками смуты Александр Ярославич поступил жестоко: им "вынимали очи", считая, что глаза человеку все равно не нужны, если он не видит, что вокруг делается. Только такой ценой удалось Александру подчинить новгородцев, утерявших вместе с пассионарностью здравый смысл и не понимавших, что тот, кто не имеет сил защищаться сам, вынужден платить за защиту от врагов. Конечно, отдавать свои деньги всегда неприятно, но, наверное, лучше уж расстаться с деньгами, чем с независимостью и жизнью.

КОНЕЦ И ВНОВЬ НАЧАЛО

Итак, союзный договор с Ордой стал реальностью. Русские первыми оказали военную помощь татарам, приняв участие в походе на аланов. Союз с татарами оказался благом для Руси, с точки зрения установления порядка внутри страны.

В 1261 г. в Сарае усилиями Александра Невского и монгольских ханов Берке и Мэнгу-Тимура было открыто подворье православного епископа. Он не подвергался никаким гонениям; считалось, что епископ Сарский является представителем интересов Руси и всех русских людей при дворе великого хана. Если на Руси начиналась княжеская усобица, хан присылал сарского епископа с татарским беком (обязательно христианином), и они решали спорные вопросы на княжеских съездах. Если кто-то не считался с принятым решением и пытался продолжать удельную войну, его принуждали к миру с помощью татарской конницы.

Опираясь на союз с Берке, Александр решил не только остановить движение немцев на Русь, но и подорвать самую его возможность. Он заключил с литовским князем Миндовгом, своим ровесником, союз, направленный против крестоносцев. Как правителя Миндовга отличали хитрость и изворотливость. В 1250 г. он принял католичество, но "крещение его льстиво бысть", - говорит летописец. Через 10 лет Миндовг отказался от насильно навязанной ему религии и стал злейшим врагом крестоносцев и католиков.

Александр Ярославич находился на пороге своей второй, не менее значительной, чем в случае с Ордой, дипломатической победы. Но в 1263 г., в разгар подготовки совместного похода против Ливонского ордена, возвращаясь из очередной поездки в Орду, князь скончался. Можно предположить, что Александр Ярославич умер, выражаясь современным языком, от стресса. Действительно, столь сложные дипломатические акции, блестящие победы, борьба с соотечественниками требовали слишком большого нервного напряжения, которое не каждому по силам. Однако кажется странным то, что вскоре умер и Миндовг. Невольно напрашивается мысль, что причиной смерти князя Александра был не стресс; скорее, в смерти Александра и Миндовга следует видеть усилия немецких сторонников, действовавших на Руси и в Литве.

В условиях, когда среди русских западников находились люди, которых можно было купить и использовать в борьбе против Отечества, надежный союзник на Волге был вдвойне необходим русским княжествам. В 1268 г., через шесть лет после смерти Александра, новгородцы пошли на принадлежавшую датчанам крепость Раковор (современный город Раквере недалеко от Таллинна). По дороге на новгородские полки напали немцы, и произошла жуткая сеча - Раковорская битва. Новгородцы одолели союзные войска немцев и датчан. Те, недолго думая, призвали большое количество воинов и рыцарей из Западной Европы, для того чтобы, перейдя реку Нарову, захватить Новгород. Но тут в Новгород, согласно договору с Ордой, явился татарский отряд в 500 всадников. Немцы, даже не зная точно размеров этого отряда, тотчас же "замиришася по всей воле новгородской, зело бо бояхуся имени татарского". Новгород и Псков уцелели.

Как видим, положительные стороны союза с Ордой проявлялись и после смерти Александра Ярославича. Там, где вступали в дело татарские войска, крестоносный натиск быстро останавливался. Таким образом, за налог, который Александр Невский обязался выплачивать в Сарай - столицу нового государства на Волге, - Русь получила надежную и крепкую армию, отстоявшую не только Новгород с Псковом. Ведь точно так же благодаря татарам в 70-е годы XIII в. сохранил независимость Смоленск, находившийся под угрозой захвата литовцами. Смоляне в 1274 г. предложили своему князю добровольно подчиниться Орде, и поскольку Смоленск стал находиться под защитой татар, литовцы не рискнули его штурмовать. Так союз с Ордой во второй половине XIII в. принес Северо-Восточной Руси вожделенный покой и твердый порядок.

Более того, русские княжества, принявшие союз с Ордой, полностью сохранили свою идеологическую независимость и политическую самостоятельность. Например, после победы в Орде мусульманской партии в лице Берке никто не требовал от русских обращения в ислам. Одно это показывает, что Русь была не провинцией Монгольского улуса, а страной, союзной великому хану, выплачивавшей некоторый налог на содержание войска, которое ей самой было нужно.

Таким образом, вошедшая в фазу обскурации Русская земля была разорвана надвое могучими силами пассионарности Запада и Востока. При этом, с точки зрения этнической истории, крайне важен ответ на вопрос: какую Русь представлял Александр Ярославич Невский? Был ли он последним крупным удельным князем Древней Руси или же первым князем будущей Великороссии? Можно ли его поставить в один ряд с Владимиром Мономахом или следует сравнить с Дмитрием Донским?

Полагаю, что князь Александр, так же как его соратники, принадлежал к поколению новых людей, поднявших Русь на недосягаемую высоту. Для такого вывода есть весомые основания. Жертвенное поведение Александра Ярославича и его соратников слишком разительно отличается от нравов древнерусских удельных князей. Сформулированная Александром доминанта поведения - альтруистический патриотизм - на несколько столетий вперед определила принципы устроения Руси. Заложенные князем традиции союза с народами Азии, основанные на национальной и религиозной терпимости, вплоть до XIX столетия привлекали к России народы, жившие на сопредельных территориях. И наконец, именно потомками Александра Ярославича Невского строилась в XIV в. на развалинах древней Киевской Руси новая Русь.

Сначала она называлась Московской, а с конца XV в. стала называться Россией.

Все вышесказанное дает нам возможность достаточно уверенно говорить о том, что в начале XIII в. на территории Руси имел место пассионарный толчок. Мы даже можем с учетом нашего допущения довольно точно определить дату этого толчка. "Новые" люди начали рождаться около 1200 г., а исторической силой они стали в конце XIV в. - около 1380 г. Следовательно, инкубационный период фазы пассионарного подъема продолжался около 180 лет, что практически не противоречит данным по другим известным нам примерам этногенеза.

Утверждение о пассионарном толчке на Руси в XIII в. легко проверить. Дело в том, что пассионарный толчок, если он происходит, никогда не затрагивает одну страну, один этнос. Как глобальное, планетарное явление взрыв этногенеза охватывает протяженные узкие полосы на земной поверхности, проходящие через разные регионы, населенные разными народами. На этих простирающихся на тысячи километров полосах и начинаются одновременно этногенезы разных народов. Так было и в XIII в.

Данный толчок прослеживается в Прибалтике: на берегах Немана в результате смешения литовских племен со славянским населением возник новый литовский этнос. В зоне толчка оказались долина Припяти и Приднепровье: отсюда началась миграция смешанного русско-польского населения, которое впоследствии составило этнос, называемый украинским. Одновременно с процессами в Северо-Восточной Руси и Литве начался этногенез в западной части Малой Азии. Уже в конце XIII в. там создался новый, османский, этнос. Турки-османы были совершенно отличны от турок-сельджуков (туркменов), населявших восточную часть Малой Азии. Вероятно, с действием толчка XIII в. было связано и возникновение этноса крымских татар, позднее присоединившихся к османам.

[3] Сунниты - приверженцы суннизма (одного из двух основных направлений ислама) - признают, кроме Корана, и Сунну - книгу преданий о жизни пророка Мухаммеда. Сунниты считают законной династию Омейядов в Дамаске.